— Понятия не имею, товарищ майор, — пожал плечами Мечников, — очевидно, маловато заслуг для присвоения очередного воинского звания.
— Так это мы исправим, — ухмыльнулся комполка. — Парочка заданий на грани невозможного — и будет тебе очередное звание.
«Если живым вернусь», — добавил про себя Никита.
— Чаю хочешь?
— Не отказался бы, товарищ майор. Больше часа в кузове полуторки…
— Что, не теплый госпиталь, верно? — подмигнул Макеев. — Кормят на убой, работой не загружают, и симпатичные медсестры туда-сюда бегают.
Про Лизу он знать не мог. Но попал.
— Сам иди готовь, — кивнул майор на пухлый чугунок посреди печки, — лакеев нет, и денщики в Советской армии не положены. В чугунке чай на травах, сам варил. В шкафу стакан, там же жестянка с кусковым сахаром… в общем, справишься. И не стесняйся. Нет сегодня никого. Начштаба, полковой комиссар — все в разъездах. — И он снова погрузился в созерцание карты.
Никита, немного смущаясь, хозяйничал на кухне, потом пил, обжигая горло, душистую жижу, отдаленно напоминающую чай.
После этого майор Макеев проинформировал его:
— Принимаешь роту полковой разведки. Ну, формально это рота, а фактически — два неполноценных взвода, сорок шесть человек. Выбило больше половины бойцов, сам понимаешь. Тяжелые бои шли последнюю неделю. Погибли комроты Стариков, политрук Жаркович, комвзвода Щеглов, все до одного командиры отделений… впрочем, один из них жив, увезли в госпиталь, но состояние так себе. Остатки роты объединили в два взвода. Взводные — лейтенанты Скорин и Голубев. Молодые офицеры, недавно из училища, опыта маловато, но хоть выжили. Познакомишься, старлей, нормальные парни…
— Разрешите перебить вас, товарищ майор? Со мной получили ранения три товарища, тоже лежали в госпитале, выписались раньше меня, сейчас в 13-й армии. Можете похлопотать о переводе? Люди испытанные, готовые командиры отделений. Мы с ними в декабре хлебнули по полной, каждый десятка стоит. Подразделение от этого только выиграет…
— Не вижу причины для отказа, — пожал плечами майор. — С толковыми людьми в разведроте — просто беда. Не осталось никого. Гибнут наравне с бестолковыми… Позднее напишешь их личные данные, координаты — попробую сделать доброе дело, пока ты у начальства на хорошем счету. Теперь смотри на карту. Позавчера мы взяли Кохтлу, вчера — эту горем убитую деревеньку Варкса, где сейчас находимся. Финны отошли в организованном порядке. Дальше за лесом — их основные укрепления второй линии обороны. Городок Малуярви. С кондачка теперь не действуем, каждую операцию тщательно готовим. В составе каждого полка — несколько штурмовых групп. Их создают для блокирования и уничтожения дотов, которых тут у финнов как грязи. Наша цель — вот тут. — Майор обвел пальцем участок севернее леса. — Серьезный опорный пункт — часть мощного узла обороны. Здесь финны построили целую крепость. Если верить пленным, это мощный дот фланкирующего огня, там десяток крупнокалиберных пулеметов, батарея полевых орудий, минометы, имеются казематы — в них арсенал и казармы для личного состава. На опорном пункте — не меньше роты. Знаешь, что такое фланкирующий огонь, старлей? Могут стрелять не только прямо, но и вдоль своей же линии обороны — тем самым контролируют зону диаметром порядка шести верст. А это много. Местность сложная, завязнем, только зря людей потеряем. В полку создаются шесть штурмовых групп. В каждой группе — три танка, один стрелковый и один пулеметный взводы, пара «сорокапяток», взвод саперов и один химик. Химичить что-то должен по замыслам командования… — скривил он выскобленный бритвой подбородок. — У саперов — двести килограмм взрывчатки, миноискатели, ножницы для резки колючей проволоки, фашины для преодоления танками рвов. Формируются также группы разграждения, восстановления… Но самое неприятное, старлей, что до рубежа в районе Малуярви надо еще дойти. Вот этот лесок — довольно протяженный. Согласно показаниям пленных, в его глуши находится партизанская база, а при ней как минимум три десятка штыков. Эти люди не дадут нам пройти, будут минировать дороги, расставлять ловушки. Отряд мобильный, имеет на вооружении минометы и достаточное количество фугасных зарядов. База должна быть уничтожена завтра на рассвете.
— Без подготовки? — удивился Никита. — Позвольте возразить, товарищ майор, такое мы уже проходили.
— Возразить ты можешь, — усмехнулся Макеев, — но выполнять придется. Поговори со взводными — им есть что сказать. Последней ночью ребята малыми силами провели разведку — подбирались с востока, перелесками. Скорин убежден, что они остались незамеченными. Не буду с тобой играть в испорченный телефон, старлей, сам у них все выясни, и составьте план. Две головы хорошо, а три — все же лучше. Все, ступай. Избу тебе покажут, с ребятами сработаетесь. Познакомься с личным составом, встань на довольствие…
Дрова в печке стреляли с сухим треском — и каждый раз приходилось вздрагивать. Темноволосый лейтенант Голубев — недавний выпускник Ленинградского училища, выживший в начале финской кампании и получивший бесценный опыт, поворошил их кочергой, затолкал в огнедышащую пасть несколько бревен и закрыл дверцу.
— Надеюсь, вы поняли, товарищ старший лейтенант. — Комвзвода Скорин, уроженец Архангельска, обладатель светлых волос и поблескивающих голубых глаз, оторвал взгляд от карты. Роль последней выполнял обрывок серой бумаги, на которой Скорин чиркал карандашом. — Пройти незаметно восточными перелесками — задача непростая, но выполнимая. Прошли трое — пройдут и сорок. Складки местности — на нашей стороне. Открытое пространство — метров семьдесят, уж как-нибудь осилим. База в лесу, подходы к лесу финны не контролируют. Нарваться — можем, но в качестве случайности, которую следует устранить. До базы от опушки — километра полтора, она в низине. С этой базы финны контролируют обе дороги, проходящие через лес…
— Выступаем в четыре утра, — приказал Мечников. — До рассвета окружим этих партизан, а как рассветет, начнем операцию. Подъем — в три часа, построение, постановка задачи. До трех часов можно спать.
С бойцами своей роты Никита уже познакомился. Всех не запомнил, да это и не важно. Не рота, а слезы. От штатного состава уцелела треть. Только вчера в госпиталь отправили двадцать человек — у большинства осколочные ранения. Дважды напоролись на минное поле — как узнаешь, что зарыты мины под полуметровым слоем снега? Для этого волшебником надо быть или с миноискателем в разведку ходить. Дважды подвергались снайперскому обстрелу — и те, кто выжил, стремительно умнели. Мрачные, неразговорчивые, они разглядывали исподлобья нового командира, и хотелось верить, что большого отторжения его личность не вызывала. Парни в основном молодые, уже обстрелянные, пережившие горечь потерь. Шуток и острот не позволяли, по крайней мере сегодня. Не пришли еще в себя после вчерашней мясорубки, не отдохнули. Призыв 39-го года, часть людей из Ленинградского военного округа, другие призывались с северных областей РСФСР — Кострома, Архангельск, Мурманск. Декабрьскую мясорубку никто из них не застал — в район боевых действий прибыли только в январе. Но даже за это время повидали всякого. Компания пестрая, работяги, сельская и городская молодежь, вчерашние студенты и даже два выпускника средних механико-строительных училищ. Рабочие с литейных, судостроительных заводов, стеклодув, слесарь-моторист с маслобойного завода, студент консерватории, работник охотничьей артели с Дальнего Востока. Большинство — комсомольцы, четыре члена партии…
