Вероятно, в палеолите нововведения и демографическое давление обычно приводили к миграции. Небольшой поток эмигрантов позволял любой человеческой общине оставаться примерно одного и того же размера, пока наш вид расселялся по всему миру, а это означало, что в общинах могли сохраняться многие традиционные социальные правила. Именно поэтому у нас нет свидетельств о крупных палеолитических поселениях, хотя есть масса данных о том, что количество общин, как и численность людей, в целом росло. Английский антрополог Робин Данбар утверждал, что максимальная группа, в которой может нормально ориентироваться наш мозг, это 150 человек, так что возможно, что общины естественным путем разделялись, как только переходили эту черту. Данбар доказывал, что и сегодня сеть близких знакомств, в которой мы функционируем, для большинства составляет до 150 человек, даже если у нас есть поверхностные отношения со многими другими людьми. Современные сообщества огромны, но только благодаря созданию особых новых социальных структур, которые позволяют сохранять их целостность.
Как бы то ни было, большинство общин в палеолите оставались достаточно мелкими, чтобы в основе их организации лежали понятия семьи или родства, как и у многих современных охотников-собирателей. Поэтому их следует считать скорее семействами, чем обществами. И если можно хоть в какой-то степени опираться на знания о современных охотниках-собирателях, скорее всего, наши предки из палеолита широко понимали слово «семья»: она не ограничивалась миром людей, включала в себя другие виды и даже элементы рельефа, например горы и реки. Сообщества палеолита были экологически и культурно встроены в окружающую среду, что трудно понять современным городским жителям.
Усложнение в палеолите
Общины палеолита, хотя и маленькие, со свойственной всему человечеству ловкостью накапливали новые идеи, открытия и знания, так что даже если мы не можем подробно проследить их историю, нам известно, что они демонстрировали ту же гибкость в плане культуры и технологий, что и более поздние человеческие сообщества, пусть и в меньших масштабах.
Как и современные охотники-собиратели, наши предки в палеолите совершенно точно были близко знакомы с повадками и образом жизни животных и насекомых, на которых они охотились, а также растений, которые употребляли в пищу и использовали для одежды и технических приспособлений. На больших территориях общины, должно быть, соединялись в сети более свободными связями, которые объединяли людей, истории, ритуалы и информацию. Данные археологии и антропологии позволяют заключить, что семейные группы бóльшую часть времени жили отдельно друг от друга, но периодически встречались и вместе проводили палеолитический аналог Олимпийских игр в местах, где было достаточно пищи, чтобы некоторое время могли питаться сотни людей. Так, в район реки Сноуи-Ривер в Юго-Восточной Австралии приходило множество групп, когда выводились мотыльки Богонга, служившие пищей людям во время сборищ, которые теперь называют корробори
[158]. На таких встречах делились историями, обменивались ритуалами и дарами, с помощью танцев и церемоний поддерживали узы солидарности, а из группы в группу переходили брачные партнеры (или отдельные недовольные чем-то члены групп). На юге Франции 15 000 лет назад проходили похожие собрания, когда человеческие сообщества следовали за стадами лошадей, оленей и крупного рогатого скота и охотились на них, регулярно участвуя в ритуалах, от которых осталась прекрасная наскальная живопись. Изображения и скульптуры, созданные в таких местах, как пещеры Ласко и Ла-Мадлен в департаменте Дордонь, и даже более древние образцы резьбы по камню, которые можно найти во многих частях Австралии, современному зрителю кажутся не менее прекрасными и сложными, чем любое другое произведение искусства, когда-либо созданное человеком. Они позволяют заглянуть в богатый интеллектуальный и духовный мир наших предков из палеолита.
С усложнением методов охоты и собирательства наши предки стали по-новому формировать окружающее их пространство. В некоторых местах своего обитания они влияли на состав видов. Первые люди в Австралии встретили множество крупных животных, или мегафауну. Некоторые из них были размером с носорогов, слонов и жирафов Южной Африки, той единственной части света, где мегафауна в основным сохранилась до сегодняшнего дня. В Австралии были гигантские кенгуру и вомбаты, а также огромные бескрылые птицы, например михирунг (Genyornis newtoni). Затем, весьма внезапно, бóльшая часть австралийской мегафауны исчезла, и в конце концов то же произошло в Сибири и в Америке.
Возможно, это произошло, потому что поменялся климат. Но животные пережили предыдущие ледниковые периоды, поэтому трудно избавиться от мысли, что их подтолкнул в пропасть человек с его все более сложными методами охоты. В пользу этого объяснения говорит хронология. В Австралии, Сибири и Северной Америке мегафауна исчезла вскоре после прихода людей. Возможно, как и птица додо на Маврикии, эти крупные животные недостаточно боялись наших предков, в отличие от африканской мегафауны, которая развивалась одновременно с людьми и знала, насколько мы можем быть опасны. В любом случае мегафауна, как и все крупные животные (включая динозавров), особенно уязвима для внезапных изменений. В ней и сегодня есть множество примеров вымирания, например исчезновение больших новозеландских птиц моа в течение нескольких веков после прихода людей. В Сибири и Америке сохранились даже непосредственные признаки мест забоя животных, поэтому мы знаем, что человек охотился на крупных зверей, например на мамонта.
С исчезновением мегафауны изменился пейзаж. Крупные травоядные употребляют в пищу много растений. Уничтожение этих животных привело к частым возгораниям, потому что остатки растений больше никто не подъедал. В Австралии около 40 000 лет назад во многих местах участились пожары. Возможно, многие из них были вызваны ударами молний. Но мы знаем, что в палеолите здесь, как и в других частях мира, люди систематически использовали огонь, чтобы обогащать почву. Этот прием археологи называют «земледелием с горящей головней», поскольку австралийские аборигены в прошлом носили головни и поджигали ими землю. Систематическое использование огня не только для приготовления пищи и самозащиты, но и для перестройки окружающей среды – это один из первых признаков того, как рос вес нашего вида в экологии. Если уметь безопасно обращаться с огнем, регулярное выжигание земли дает массу преимуществ. Выжгите участок луга, затем вернитесь через день-два, и первое, что вы увидите, – это жаркóе из растений и животных. Подождите несколько недель, и вы обнаружите новую поросль, потому что огонь удобрил землю пеплом и ускорил разложение останков растений и животных. Травы и другие растения пустят побеги и быстрее дадут урожай. А новая зелень обычно привлекает травоядных и мелких рептилий, что делает охоту проще и продуктивнее. Проще говоря, «земледелие с горящей головней» повышает производительность земли.
Похожие методы в конце палеолита практиковали во многих частях света. Хотя их нельзя назвать земледелием в строгом смысле, все же это способ увеличить производство пригодных к использованию растений и животных на определенном участке земли. Иными словами, это можно считать формой интенсификации. «Земледелие с горящей головней» – предтеча той пищевой, ресурсной и энергетической золотой жилы, которая вскроется благодаря земледелию.
