— Да, невесело… — протянула я. Девушка, видимо, обрадовалась, что к ней зашла хоть какая-то собеседница, и продолжала болтать:
— Мне иногда кажется, что Даша и не хочет, чтобы о галерее кто-то знал. У меня даже мысли такие, может, им кто деньги заплатил на продвижение наших художников, вот они их и отмывают. Но это, конечно, предположение. Хорошо, что здесь камер нет — а то меня бы за такие слова уволили! Хотя и пусть увольняют, не такая это шикарная работа — просто сиди да время проводи. Если не брать сюда какое-нибудь занятие, ну, книги или рисование, так вообще со скуки коньки отбросить можно! Мне иногда даже хочется уборщицам помочь полы помыть — хоть какое-то занятие, а так — сиди с десяти утра до восьми вечера…
— Если тут так не нравится работать, почему же вы не уволитесь? — удивилась я. — Нашли бы место получше.
— Да я же учусь параллельно, а тут график можно со сменщицей составлять, — пояснила девушка. — Мы договариваемся, кому когда выходить удобно, и все! Да и привыкла я тут сидеть, кучу книг зато прочла, и к учебе можно готовиться спокойно. Дома же постоянно что-то отвлекает, то одно дело, то другое, так весь день проходит, а ничего не успеваешь. Здесь — совсем наоборот. Отходить можно разве что в магазин, если еду забыла взять, а все остальное время надо в зале сидеть. Следить, чтобы картины не сперли. Поэтому если я в магазин выхожу, то прошу охранника или уборщицу посмотреть за галереей. Трудно представить, конечно, что кто-нибудь стащит картину, тем более когда есть охранник и девчонки с торговых точек, но все же. Представляете, если Садальского упрут? Я же за всю жизнь не выплачу, у него самый маленький этюд не меньше сорока тысяч стоит! А большие — и вовсе за сто переваливают. Поэтому над картинами я трясусь, как не знаю кто…
Один раз случай был — выставлялась девчонка, самоучка, у нее прикольные работы были. Разные техники, абстракция в основном и что-то из жанра фэнтези. Тут ведь кто угодно может выставиться — только с Дашей надо согласовать. Так вот, она в прошлую мою смену взяла картину, чтобы подарить подруге, а я не записала, ну и забыла. Так потом, на другой день, Даша пришла и спрашивает меня: а где картина с мольберта? Почему подпись есть, а работы нет? А у меня совсем из головы вылетело. Я бегом проверять — и правда, нет картины! Ну все, думаю, пропала я. Хорошо еще, что телефон художницы у меня был — еле дозвонилась ей, а она мне напоминает: забирала же накануне работу. Слава богу, обошлось все, но думаю, я за тот день поседела…
Кстати, выставка Садальского недавно открылась, я все хотела по ней сделать нечто вроде экскурсии. Рассказать о самом художнике, о его пейзажах. Люди его живопись не понимают, просто привыкли, что все должно быть ярко и понятно. Вот и хотела рассказать, почему такие тона он берет, что цвета на картине — сложные, показывают профессионализм живописца, передают настроение. Это ж не так просто — намешать нужный оттенок. Куда проще взять краску из тюбика и, скажем, синькой небо замалевать. А на деле, так чистые цвета и вовсе использовать нельзя, потому что не бывает такого в природе. Вот, скажем, для того, чтобы изобразить голубое небо, надо взять ультрамарин, смешать с голубой ФЦ, белилами и каплю холодного желтого добавить. Только при этом следить, чтобы желтый с голубым не дал зеленого, всего по чуть-чуть. Ну и дальше тому подобное. И про композицию картин тоже рассказать можно было бы — ведь нельзя, скажем, на пейзаже с рекой изобразить на половине холста — небо, а половину — реку. Это считается дурным тоном, надо, чтобы чего-то больше было, либо воды, либо неба. И еще…
— Как интересно! — перебила я словоохотливую девушку-администратора, которая готова была мне рассказать обо всех премудростях живописи, что, признаться, меня совсем не интересовало. — Сразу видно, что вы знающий человек, разбираетесь! Вот только я пришла посмотреть работы художника Вольдемара Огородникова, вы о таком наверняка слышали. Он ведь известный у нас в городе, и мне сказали, что тут его выставка. Но, видимо, я опоздала?
— Да, его картины у нас месяц висели, а потом их забрал сам Огородников, — развела руками девушка. — Вы именно его работы хотели увидеть?
— Ну да… — Я сделала вид, что расстроена. — Особенно его картину «Богиня огня», о ней я читала в газете даже. Что это полотно — новаторство в современной живописи, новый взгляд на искусство. Вот и решила познакомиться с творчеством этого гениального художника.
— На самом деле вы мало что потеряли. — Администратор встала из-за стойки и подошла ко мне. Ее стройные ноги идеально облегали узкие джинсы, а фигуре могла позавидовать любая модель. Правда, обувь не очень соответствовала облику — к джинсам и облегающей водолазке больше подошли бы туфли на каблуках, а лучше — на шпильке, а не потрепанные черные тапочки. Но, наверное, девушка выбрала их из-за удобства — и правда, весь день ходить в туфлях на шпильке нога устанет.
— Садальский намного лучше Огородникова! — заметила девушка. — Лично я считаю, что картины Огородникова — попросту мазня какая-то, он вроде хотел удивить публику. Взял пример с Малевича с его «Черным квадратом», и все! Знаете ведь, как была создана эта картина, «Черный квадрат»?
— Представления не имею, — честно призналась я.
— А вот как. Малевич работал над картиной для какой-то выставки или конкурса. Писал, значит, ее очень долго, но у него не получалось, как было задумано. В конце концов художник разозлился, распсиховался, взял на кисть черную краску и в ярости замазал всю картину. А в тот момент к нему в мастерскую пришел приятель. Ну и увидел холст, на котором сквозь черный проглядывали мазки предыдущей картины. Уж не знаю, что перед этим принял на грудь приятель Малевича, но он воскликнул в восхищении, что это гениально. А дальше — дело техники, художник придумал, что картина носит глубокий философский смысл, что у нее есть подтекст, ну и так далее и тому подобное. Это я в Интернете вычитала, когда к одной своей лекции готовилась. Вот и Огородников решил пойти тем же путем — не намешивать сложные цвета и не продумывать грамотную композицию, а, так сказать, изобрести велосипед. Он же свои полотна не просто кистью с краской закрашивает, а всякими трафаретами краску наляпывает, стекло прикладывает, бумагу скомканную, иногда на обувь краски понамажет — и давай по холсту отпечатки подошвы делать. В общем, на все горазд, лишь бы эффект произвести. А потом выставляет свои «шедевры» как новаторство в современном искусстве. Я про него знаете, как говорю? «За изобретательность — отлично, а за предмет — неуд». Помните, это из «Приключений Шурика», когда экзамен он сдавал? Ну, там студент с забинтованным ухом был?
— Да, конечно, помню, — улыбнулась я. — И что же, эта «Богиня огня» — как «Черный квадрат», не разберешь, что нарисовано?
— Именно, — кивнула девушка. — Мне показалось, Огородников купил по трехлитровой банке красной, оранжевой и желтой краски и решил разом от нее избавиться. Вот и наляпал ее самыми разными способами на холст — как в голову взбрело. Может, одним трафаретом, другим, третьим… А потом объявил свое полотно самой выдающейся работой, шедевром современного искусства и устроил выставку. Постарался ведь, с фуршетом, настоящая презентация! За все время моей работы тут это первый художник, который устраивал по случаю выставки банкет. Он созвал всех своих друзей, знакомых, даже меценат из Англии откуда-то взялся, представляете? Тут впервые в жизни галереи, наверное, такая толпа собралась. Моя смена была, мне, конечно, интересно было посмотреть, как проходят богемные тусовки. Думала, так только в западных фильмах бывает — ну, чтобы господа — во фраках, при галстуках, дамы — в вечерних платьях, все с бокалами стоят, и даже в бокалах — шампанское! Я полагала, начальство торгового комплекса запретит спиртное проносить — вроде как нельзя, покупайте себе детское шампанское или сок. Ан нет, разрешили! Видимо, потому, что Огородников — председатель Союза художников, с ним связываться не хотели. Ну и плюс ко всему реклама торгового комплекса.
