Я села на лавочку рядом с кабинетом, где только что находилась на перевязке. Наталья Владимировна стояла ко мне спиной и не видела, что я внимательно наблюдаю за ее разговором с посетительницей. Я прекрасно слышала, о чем они беседовали, и сразу поняла, что рядом с медсестрой мать Ани. Женщина обвиняла Наталью Владимировну в том, что сотрудники лечебницы не наблюдают за своими пациентами, раз те внезапно исчезают.
— Я требую, чтобы вы мне сказали, где моя дочь! — едва ли не кричала женщина. В коридоре не было, помимо меня, других больных: либо они находились у себя в палатах, либо в кабинетах лечащих врачей, либо на процедурах. Хотя если учитывать, что меня Степан Сергеевич навещал сам, можно было предположить, что врачи других больных тоже сами приходят к ним в палаты, где и разговаривают со своими пациентами.
— Пожалуйста, не кричите! — умоляюще произнесла медсестра. — Пройдемте в мой кабинет, там поговорим.
— Я требую, чтобы ко мне вышел Анин врач! — заявила женщина. — Степан Сергеевич, так? Ведь он лечил мою дочь! Лучше бы ею занимался Анатолий Александрович, который лечит Андрея! Надеюсь, мой сын хоть не пропал из вашей клиники?
— Конечно же нет! — заверила ее Наталья Владимировна. — Степан Сергеевич обязательно примет вас, но сейчас он на обходе. Как только врач освободится, вы сможете поговорить с ним! Он высококвалифицированный специалист, вы зря о нем так отзываетесь…
— У высококвалифицированных докторов пациенты не пропадают! — заявила Анина мать. — Это просто неслыханно! Что у вас тут, в конце концов, творится?!
— Если Аня сумела сбежать из больницы, то надо подумать, куда она могла пойти. — Наталья Владимировна старалась говорить спокойно, но я слышала, что голос у нее немного подрагивает. Медсестра всеми силами пыталась контролировать ситуацию, однако ей сложно было справиться с разгневанной матерью пропавшей пациентки. В сущности, я понимала женщину: еще бы, исчезновение дочери из клиники кого угодно выведет из себя.
— Аня не могла сбежать! — твердо проговорила женщина. — Она всегда была очень послушным ребенком и, когда выросла, ничего не делала против воли родителей, то есть против моей воли! Она хотела полностью выздороветь и выписаться из клиники! Поэтому ваше предположение, будто она сама сбежала, совершенно бессмысленное!
— Но девушку не могли похитить! — покачала головой Наталья Владимировна. — В больнице находятся только врачи, медсестры с санитарками и пациенты! Кому могло понадобиться похищать девушку?
— А в этом разберется полиция! — тут же вскинулась женщина. — Вы что, думаете, я это просто так оставлю? Да конечно! Сейчас же поговорю с вашим Степаном Сергеевичем и заявлю в полицию! Еще и в суд на вас подам!
— Пожалуйста, успокойтесь! — устало попросила медсестра. — Давайте сядете на лавочку, подождете врача и поговорите с ним. У нас тут больница, если начнется крик, другие пациенты всполошатся… Я уверена, произошло недоразумение и скоро мы во всем разберемся.
— Ага, может, Аню убил какой-нибудь психопат из ваших больных? — зло произнесла Анина мать. — Тут ведь и ненормальные у вас лежат. Которые счеты с жизнью пытались свести, так?
— Тише, тише… — Наталья Владимировна обернулась, чтобы посмотреть, не вышел ли кто из пациентов из своих палат, и тут увидела меня. Ее и без того измученное лицо нахмурилось.
— Женя? Вы что тут делаете? У вас же перевязка уже была, вы кого ждете?
— Я… — Я виновато посмотрела в пол и невинным голосом произнесла: — Понимаете, врач слишком туго бинты наложил, я хочу, чтобы он заново мне плечо перебинтовал. Болит сильно, боюсь, что кровообращение нарушится и у меня рука совсем онемеет.
— Так что сидите в коридоре? — по тону Натальи Владимировны было понятно, что она мне не поверила. — Зайдите в кабинет, там после вас нет пациентов! Нечего слушать разговоры с посетителями!
— Я не слушала, — нагло соврала я. — Просто немного кружится голова еще, я встать боюсь.
Наталья Владимировна тут же кинулась ко мне, как мне показалось, выказав слишком ярое рвение помочь слабой несчастной пациентке. Я поняла, что она попросту сбежала от неприятного разговора с матерью Ани, сделав вид, что жутко занята и не может и далее выслушивать разгневанную женщину. Я подыграла медсестре — несмотря на то, что в последнее время Наталья Владимировна срывалась на меня, мне все-таки нравилась эта молодая женщина. Я понимала, что у нее сейчас тяжелый период на работе — еще бы, такое чрезвычайное происшествие в ее смену! — поэтому не обижалась. Напротив, постаралась изобразить сильное головокружение и рухнула на руки Натальи Владимировны. Та меня подхватила, силком затащила в кабинет. Я не стала изменять своей легенде, пожаловалась врачу на то, что повязка мне давит и я боюсь, как бы из-за этого мне не пришлось ампутировать руку. Наталья Владимировна не выходила из кабинета: она постоянно спрашивала, чем может помочь врачу, охотно выполняла его поручения — словом, старалась сделать все возможное, дабы подольше не возвращаться в коридор к разъяренной матери пропавшей пациентки.
Когда мы наконец-то вышли из перевязочной, женщины уже не было на лавке. Видимо, она дождалась Степана Сергеевича и теперь предъявляла ему свои претензии. На лице Натальи Владимировны отразилось облегчение. Сейчас она разговаривала со мной так же мягко и дружелюбно, как всегда, и даже извинилась за то, что была несколько сурова со мной.
— Да что вы, не берите в голову! — улыбнулась я ей. — Надеюсь, история с Аней скоро прояснится.
— Хотелось бы верить… — уныло кивнула Наталья Владимировна, хотя по ее виду было ясно, что она особо не рассчитывала на благополучный исход.
Но ни вечером, ни утром следующего дня Аню так и не нашли. Из всего персонала больницы только Наталья Владимировна говорила со мной на эту тему. Остальные медсестры и врачи хранили молчание и не отвечали на мои вопросы, стараясь перевести беседу на тему моего состояния. Я поняла, что загадочное исчезновение больной встревожило всю больницу, и даже до остальных пациентов дошли туманные слухи о странном происшествии. В столовой больные переговаривались друг с другом, но из обрывков фраз, которые я слышала, было ясно, что никто толком ничего не знает. Прежних соседок Ани выписали, и выходило, что последней, с кем общалась девушка, была я. Но почему-то другие больные не горели желанием разговаривать со мной, несмотря на то что я находилась с Аней в одной палате. Кто-то считал, что моя соседка покончила жизнь самоубийством и врачи это скрывают, кто-то думал, что она сбежала, кто-то предлагал другие, более фантастические варианты. Меня пациенты сторонились, как будто подозревали, что это я виновата в таинственном исчезновении девушки. Могу с уверенностью сказать, что некоторые больные всерьез полагали, будто я убила Аню, а труп расчленила и спустила в унитаз. Воспользовалась острыми ногтями — ножей и других острых и режущих предметов у пациентов, понятное дело, не было.
Хотя я и не обращала внимания на пересуды и шепотки за моей спиной, все же мне было не очень приятно находиться рядом с негативно настроенными ко мне людьми. Я пыталась не замечать того, что обо мне разговаривают и меня сторонятся, однако старалась как можно быстрее покончить с обедом или ужином и подняться к себе в палату. Медсестры и врач, понятное дело, меня не подозревали и держались со мной так же дружелюбно и вежливо, как раньше. Я пыталась расспрашивать Степана Сергеевича по поводу исчезновения своей соседки, но тот с неизменной улыбкой интересовался, какие ощущения испытываю я в плече, болит ли у меня голова и как часто у меня бывают головокружения. В конце концов я не выдержала и с раздражением заявила:
