Женщина молчала, и только по щекам ее текли слезы. Выражение лица не менялось, словно глаза Оли внезапно наполнились водой, которая проливалась сейчас абсолютно бесконтрольно.
— Оля, вы меня слышите? — снова повторил свой вопрос психолог. Пересохшие губы женщины приоткрылись, и я услышала едва различимые слова:
— Я не хочу жить без Коли…
Она оборвала фразу. По щекам заструились новые потоки слез.
Максим Григорьевич смотрел на Олю с жалостью и состраданием. Потом проговорил:
— Оля, сегодня после обеда приходите в кабинет номер пять. Там будет проходить сеанс. Вера Алексеевна, наша медсестра, вам напомнит и проводит вас. Что ж, еще раз повторю, жду вас на сеансе.
Психолог отошел от кровати моей соседки, намереваясь выйти из нашей палаты. Внезапно он словно о чем-то вспомнил и повернулся ко мне.
— Вы, если я не ошибаюсь, Женя? Женя Охотникова, да? — спросил он.
Я молча кивнула.
— Женя, простите, что не спросил вас сразу, у Оли тяжелая ситуация… Скажите, как вы себя чувствуете? Вас что-нибудь беспокоит?
— Нет, — покачала я головой. — Плечо почти не болит, голова тоже. Со мной все в порядке.
— Вы меня не так поняли, — улыбнулся Максим Григорьевич. — Я имею в виду не ваше физическое состояние, а психологическое. Скажите, как у вас с настроением? Бывают ли тревожные мысли, может, какая-то депрессия? Или просто чувствуете грусть и тоску без всякой причины?
— Нет, ничего такого, — пожала я плечами. — У меня все в порядке.
— Замечательно, — улыбнулся психолог. — То есть вы можете сказать, что вас ничего не беспокоит, нет навязчивых мыслей, с которыми вы не можете справиться? Спите нормально, крепко? На бессонницу или чрезмерную сонливость не жалуетесь?
Я задумалась. Сперва хотела с милой улыбкой сказать Максиму Григорьевичу, что меня абсолютно ничего не беспокоит, я бодра и весела, но внезапно вспомнила про свои ночные кошмары. Не знаю почему, но я проговорила:
— В последнее время мне снились… мне снились кошмарные сны. Я понимаю, что ничего особенного в этом нет, но мне вообще никогда не снятся сны. Я их не запоминаю, сплю часов пять-шесть и замечательно высыпаюсь. Может, это побочное действие снотворных или обезболивающих препаратов, но я не уверена…
— Вы сообщали об этом своему лечащему врачу? — поинтересовался психолог. Голос его показался мне серьезным.
— Сообщала, — кивнула я. — Но он не говорит, какие таблетки я принимаю. Поэтому я не могу точно сказать, чем вызваны мои кошмары.
— Причин может быть много, — заметил Максим Григорьевич. — Кошмары могут возникнуть как вследствие приема некоторых медикаментов, так и психосоматических расстройств. Иными словами, подсознательно вы можете переживать о чем-то, беспокоиться, но во время бодрствования вы не концентрируетесь на этих мыслях, занимаете свой мозг чем-то другим. А когда вы спите, эти негативные мысли могут трансформироваться, в результате чего вам снятся кошмарные сновидения. Но опять-таки, во всем нужно разбираться детально. С ходу вам никто ничего не скажет, понимаете?
— Понимаю, — произнесла я. — Ладно, сны — это пустяки, я к слову сказала.
— Я бы не называл кошмары пустяками, — возразил психолог. — Наоборот, такие сны свидетельствуют о наличии у вас психологических проблем, и чем скорее вы с ними разберетесь, тем быстрее избавитесь от таких снов. Знаете, Женя, приходите тоже на сеанс психотерапии. Вам, я думаю, будет полезно, как и многим другим пациентам. Заодно и проконтролируете, чтобы Оля дошла до моего кабинета, ей это необходимо. Хорошо?
— Ладно, — кивнула я. — Раз говорите прийти, почему бы и нет. Времени у меня навалом, ежедневник не забит до предела.
Психолог улыбнулся моей шутке.
— Чувство юмора — это замечательно! — ответил он. — В общем, жду вас с Олей в четырнадцать тридцать в своем кабинете. Это ориентировочно после обеда. Можете подняться из столовой прямиком в пятый кабинет, не заходя в свою палату.
На этом психолог попрощался с нами и вышел. Я задумчиво наблюдала за тем, как его долговязая фигура неуклюже удаляется в сторону коридора.
На обед Оля спустилась в столовую вместе со мной. Женщина по-прежнему молчала, однако передвигалась самостоятельно, без посторонней помощи. В палате после ухода психолога я пыталась с ней заговорить, но она только беззвучно плакала, никак не реагируя на мои слова. К ней зашел лечащий врач — невысокий пожилой мужчина, который дал ей какие-то таблетки, и моя соседка, выпив их, вскоре уснула.
Я предложила Оле сесть за один стол со мной и Андреем, она молча опустилась на стул, как будто выполняя мое приказание. Анин брат приветливо улыбнулся мне и моей соседке по палате, справился о моем самочувствии. Я с улыбкой кивнула на Олю и проговорила:
— У меня новая соседка, Оля. Кстати, Андрей, а у тебя в палате много народу?
— Нет, не особо, — покачал головой парень. — Сегодня новенького тоже подселили, теперь нас трое. Кстати, Женя, а ты идешь на сеанс психотерапии? К нам в палату психолог заходил, звал всех после обеда.
— К нам тоже, — кивнула я. — Да, схожу с Олей… А ты?
— Да, наверно, — пожал плечами Андрей. — Все равно заняться нечем, почему бы и не послушать, что там говорить будут.
— Мне Аня рассказывала, что была на сеансе у психолога, — вспомнила я. — Только ей не особо понравилось. Она вроде говорила, что сначала они тесты заполняли, но результаты им так и не сказали.
— Я об этом не знал, — покачал головой молодой человек. — Собственно, я из-за Ани и решил пойти на сеанс. Я не могу понять, что с ней произошло, почему она сбежала, и это все жутко тревожит меня. Конечно, не стоит надеяться, что на этом сеансе произойдет нечто сверхъестественное, но хочется верить, что хоть чем-то он станет полезен.
Я кивнула и взяла ложку. Оля в наш разговор не вступала, и у меня создалось впечатление, что женщина и не слушала нас, а была погружена в свои безрадостные мысли. Я видела, что Андрею интересно, что с ней произошло, но ничего не говорила ему — не стану же я при Оле обсуждать ее ситуацию. Мы занялись супом. На сей раз дали рассольник.
Обедали мы молча. Я искоса наблюдала за Олей, которая все так же глядела куда-то в одну точку перед собой. Ее глаза ничего не выражали, и к еде она почти не притронулась. Только вначале, видя, что остальные пациенты зачерпывают из тарелки ложками суп, она попыталась сделать нечто подобное. Но было видно, что даже такое банальное действие доставляет ей неудобство. Она пару раз отправила ложку с супом в рот, но потом прекратила это занятие. Андрей и я доели первое и приступили ко второму блюду. Оля была безучастна.
Вера Алексеевна, которая стояла у раздачи, подошла к нашему столику и велела Оле есть. Та не обращала на нее внимания. Тогда медсестра взяла ложку и принялась кормить женщину, словно маленького ребенка, ласково уговаривая ту проглотить пищу. Оля послушно делала, что от нее требуют, но при этом не осознавала своих действий. Вера Алексеевна влила в несчастную почти весь суп, потом спросила ее, будет ли она второе блюдо. Оля не ответила, медсестра вздохнула и, взяв пустую тарелку больной, отнесла ее на стойку.
