Глаза его закатились, и Резвый потерял сознание.
С камня неподалеку за ним внимательно следила ворона. Она осторожно подлетела и опустилась совсем рядом. Подкравшись к зайцу, птица слегка клюнула его в ухо. Никакой реакции. Птица осмелела и обошла неподвижное тело, оценивая свою добычу. Она уже собиралась клюнуть зайца в глаз, когда камень, запущенный из пращи, сшиб ее с ног. Сердито каркая, ворона взлетела и поспешила прочь: второй камень просвистел мимо, чуть не задев крыло.
К Резвому спешили Беддл и еще пять молодых белок.
— Капельку воды на язык ему, не больше…
— Бедный старый дурак, Юкка сразу поняла, что он далеко не уйдет. Глянь на лапы!
— Да, сбил в кровь. У тебя с собой твои травки, Руро?
— Сейчас посмотрим… Подлесник, щавель, мох… — Добавив воды, она сделала компресс. — Его счастье, что Юкка направила нас вдогонку. Беддл, можешь сделать носилки?
Беддл не спеша стащил с себя рубаху, продел в рукава два копья. Потом он обратился к младшему спутнику:
— Груд, давай и свою.
Груд нехотя стащил с себя требуемую одежду. Беддл сурово напомнил:
— И следи за языком, или получишь по ушам дважды, сейчас — от меня, потом — от Юкки.
Бледный лунный свет пробивался сквозь кроны сосен. Небольшой костер, спрятанный между камнями, излучал приятное тепло. Резвый осознал, что над ним маячат силуэты белок. Он услышал тихий голос:
— Юкка права, жить он будет.
Выплыли из тьмы грубоватые черты самой Юкки Пращи.
— Любой другой старик твоего возраста погиб бы после таких упражнений.
Резвый облизнул губы и прохрипел:
— Я умру с оружием, в бою. А пока я просто болтаюсь тут и мешаю тебе, друг.
Юкка хмыкнула:
— Слышала я о тебе, лихой ты воин. Сейчас отдыхай.
Выпей бульона и спи. Утром поговорим.
Об отдыхе старый заяц не хотел и думать, но не успел он выпить и половины кружки грибного бульона, как его одолел сон.
Он проспал и утро, и день, проснувшись лишь к вечеру,
— Ну, как лапы? Да что тут спрашивать, болят, конечно.
Резвый сел и дал Руро сменить повязки.
— Если затянуть потуже, я снова побегу.
Руро покачала головой:
— Куда ты побежишь? Юкка с тобой хочет поговорить. Поешь и снова отдыхай.
Заяц попытался встать, но резкая боль в лапах свалила его.
— А где Юкка?
Ответил Беддл, принесший пищу:
— Она вернется, когда стемнеет. И принесет новости о твоей горе. Давай, давай, не валяй дурака, ешь. Надо питаться, чтобы жить.
Резвый схватил картофелину и пирожок с орехами.
— Спасибо, ты прав, друг, но это вы валяете дурака, откармливая старого зайца, во… Это там что, тертая морковка?
Юкка Праща вернулась уже после полуночи. Она села, переводя дыхание и потягивая бузиновое вино.
— Как наш заяц, спит?
Руро подкинула в костер сухое сосновое полено.
— Он проснулся, съел громадную кучу всего и снова заснул. Разбудить?
Предводительница отставила вино:
— Не надо, пусть спит. Не из-за чего его будить. Плохие новости.
— Значит, гора Саламандастрон захвачена?
Юкка протянула лапы к огню: с моря тянуло прохладой.
— Да, синие захватили ее. Я не смогла подобраться слишком близко, но издали видела, как эта нечисть карабкалась по склону. Они волокли свои знамена, чтобы их там вывесить. Печальный день для всего западного побережья, Руро.
Беддл сидел на корточках, готовя для Юкки еду.
— Может, надо было все-таки помочь старикам, Юкка?
— Не говори глупостей, Беддл. Сейчас нашими трупами играли бы морские волны. Лорд барсук и его зайцы были храбрые, бешеные звери, и они выполнили свой долг. Все было предрешено.
Капли дождя, просочившиеся сквозь кроны сосен, разбудили зайца на заре. Юкка сидела рядом, завернувшись в одеяло. Отвернувшись от Резвого, она возилась с закрытым в каменной печи костром, разгребая пепел и раздувая угли. Голос зайца ударил ее сзади, как бич:
— Скажи мне, что случилось с горой.
Юкка не повернулась, но ответила зайцу.
Когда весь лагерь белок уже был на ногах, Резвый стоял, придерживаясь за ствол сосны. Юкка сидела перед ним. У ног зайца стояла нетронутая тарелка с едой.
— Никто ничего не смог бы сделать, Резвый. Давай ешь. Я слышала, что у тебя неплохой аппетит.
Тарелка взвилась, посланная в воздух ударом заячьей лапы. Глаза его окаменели, в голосе слышалось презрение:
— Я не ем с трусами.
Юкка вскочила с пращой в руке:
— Никто не смеет назвать Юкку Пращу трусихой!
Заяц разорвал рубаху, обнажив свою сухую жилистую грудь.
— Тогда убей меня, Юкка, давай! Старый заяц не противник для такого воина, как ты. И посмотрим, сколько ты еще протянешь в лесах, пока тебя выследят синезадые Унгатт-Транна. Тогда ты поймешь, что умнее было бы вовремя помочь спасти Саламандастрон.
Трррахх!
Камень из пращи срезал ветку около самой головы зайца и прожужжал между деревьями. Белка стояла перед ним, сверкая бешеными глазами.
— Любой другой на твоем месте был бы уже покойником. Но я докажу тебе, что я и моя команда не трусы. Мы отправимся с тобой, даже если придется тебя нести. Я помогу тебе сколотить армию из зайцев и тех сумасшедших, которые отважатся бросить вызов Синим Ордам. И мы нападем на них, белки — чтобы захватить трофеи, оружие, ты — чтобы отомстить убийцам твоих братьев. Я, Юкка Праща, сделаю это не из добрых чувств к тебе, а ради своих интересов.
Заяц и белка стояли, сжигая друг друга взглядами. Резвый презрительно скривил губы:
— Ради чего хочешь! Но только сделай это!
Юкка тряслась от гнева.
— Сделаю, сделаю, не бойся, длинноухий! — рычала она. — Если Юкка Праща что-то обещает, то на ее слово можно положиться.
Заяц отвернулся и поковылял прочь, ворча:
— Ну, если дело делать, то надо действовать, а не тратить время на разговоры. Дела говорят громче слов, знаешь ли…
Всего племя Юкки состояло из пятидесяти крепких белок и двенадцати детишек и старичков. С этой дюжиной она оставила восемь воинов, остальные сорок два с нею во главе в течение часа были готовы к выступлению, с вооружением и провиантом.
Руро догнала зайца, ковыляющего по окраине леска.
