Во время нее бубоны лопались, оставляя глубокие незаживающие язвы, источающие жутко смердящий гной. На этой стадии лекарство теряло свою эффективность, и выздоровление становилось весьма маловероятным. Впрочем, даже в случае если больной и выживал (благодаря постоянному приему отвара в очень больших объемах, который в таких количествах сам по себе становился весьма опасным для человека), разрушенные мягкие ткани носа и глубокие шрамы на месте других язв превращали его внешность в нечто весьма неприятное.
Четвертая стадия характеризовалась поражением внутренних органов, продолжалась от недели до трех, в зависимости от крепости организма, и выживших при ее наступлении не было.
Все это я вспоминал буквально на бегу — учитывая, что были замечены признаки третьей стадии, времени у пока неизвестного мне племянника второго лица в государстве до наступления необратимого уродства было и впрямь немного. А еще этому Илану невероятно повезло, что его дядя додумался обратиться именно ко мне — потому что я и впрямь знал более эффективные и, самое главное, более быстродействующие лекарственные средства. Но все же почему не помогла обычная златоцветка?!
Окончив внимательный осмотр поражений на лице и руках Илана — худенького светловолосого паренька с большими печальными глазами, совершенно не похожего на возникший в моей голове за время поездки образ разгульного «золоченого мальчика» и никак не выглядящего на свой возраст, я задумчиво откинулся на спинку стула.
Сейчас я гораздо больше доверял словам Лауры — представить увиденного мной ребенка (а на большее Илан, несмотря на то что был всего лишь на год младше меня, никак не тянул) разгуливающим по портовым… а точнее, вообще любым кабакам и борделям я не мог никак.
Вот в тихой библиотеке с книжкой о приключениях в руке — запросто. В саду, любующимся на розы и сочиняющим печальные сонеты о несчастной любви, — тоже без проблем. А вот в борделе или хотя бы с мечом в руке, пусть даже деревянным, тренировочным — не-а…
А гнилая сыпь — болезнь специфичная. Очень специфичная. Кроме известного метода, ею не заразиться. Разве что больного ножом полоснуть и сразу этим же ножом здорового человека порезать. Или вытяжку из бубона на иглу нанести да этой иглой ткнуть кого. Но смысл? Если уж на расстояние удара подобраться удалось, зарезать куда проще и эффективнее будет. А так увидит зараженный признаки болезни, отвар златоцветки выпьет — и вновь здоров! Смысла возиться нет.
Хотя… Я вновь перевел взгляд на обезображенное готовыми вот-вот прорваться бубонами лицо Илана. Сейчас-то как раз и наблюдается болезнь, которую надежное и известное лекарство вылечить не может!
Я откинулся на спинку стула и вновь задумался. Что-то мне это напоминало…
— Ну что? — спустя пару минут, проведенных в молчании, наконец подал голос граф Интар де Бейль, роскошно одетый и крепко сложенный мужчина среднего роста, отец пострадавшего и по совместительству родной брат Меллера де Бейля — канцлера, начальника разведки и контрразведки и главы дипломатической службы княжества Рейс, ко всему прочему являющегося прямым начальником Лауры.
— Тсс… — Я поднял руку, давая знак сохранять молчание. — Не отвлекайте.
«Знакомо, знакомо…» — так и вертелось в голове, но вспомнить, что же напоминает мне эта ситуация, так и не удавалось. Впрочем, ощущение есть, а это главное. Есть от чего отталкиваться. Я припомнил давние уроки матери по управлению собственной памятью. Сколько раз они выручали меня в подобных ситуациях!
Итак. Ощущения от скользящих на краю разума воспоминаний теплые… Значит, это память о чем-то хорошем. Вспоминается плохо, воспоминание хорошее, значит, это память о чем-то, что было до моего бродяжничества.
Что из тех времен могло быть связано с болезнями? Особенно такими? Элементарно: только уроки и мое обучение. Но вот конкретно про гнилую сыпь, ничего, кроме общего урока по медицине от матери, я не помню.
Значит, этот урок был не про нее. А про что же? Яды? Нет. При всем богатстве моего арсенала ядов мне неизвестен яд с подобными свойствами. Не то чтобы при нужде и желании его нельзя было довольно быстро создать — дядя учил меня при нужде выделять характерные для болезни наборы токсинов или даже проводить преобразования поражающих факторов болезни… Вот оно!
Я вспомнил!
Встрепенувшись, я немедленно решил проверить пришедшую на ум теорию и осторожно оттянул нижнее веко больного. Так и есть! Нижняя часть склеры — темно-синего, близкого к черному цвета! Очень, очень характерный признак!
Вновь откинувшись на спинку стула, я обвел взглядом напряженно ожидающих моего вердикта зрителей, после чего довольным тоном произнес:
— У меня для вас четыре известия. Два хороших и два плохих. Выбора давать не буду и изложу по порядку.
Добившись молчаливого, но очень заинтересованного внимания всех присутствующих, я начал:
— Первая хорошая новость — вылечить больного я могу. Обратились вы вовремя, так что не останется ни следов, ни проблем со здоровьем.
Дружный облегченный вздох был мне ответом.
— Плохая новость. Это не гнилая сыпь. Это вообще не болезнь. Ваш сын, — я посмотрел на Интара, — и племянник, — тут я перевел взгляд на Меллера, — отравлен. Причем отравлен весьма и весьма специфическим ядом. Для такого развития болезни необходимо постоянное поступление небольших, но все увеличивающихся доз яда. Кто-то постоянно дает ему отраву. Ищите у себя предателя, имеющего свободный доступ к Илану. Яд, скорее всего, вводится через кровь или дыхание. Будь это отравленный предмет, на месте соприкосновения с телом возникли бы дополнительные бубоны, а при поступлении с пищей требуется слишком большая дозировка, что было бы заметно. Яды этого типа весьма нестойки к воздействию желудочного сока.
Видя, как нахмурился Меллер де Бейль и как зло прищурился граф Интар, я продолжил:
— Это была только первая плохая новость.
— Что-то еще?! — дружное рычание братьев де Бейль напоминало собак на сворке, преследующих дичь и готовых вот-вот вцепиться в бока добычи.
— Вторая плохая новость — этот яд не из тех, что может сварганить на коленке какая-нибудь старуха-знахарка. Метод приготовления ядов такого типа относится к «малым тайнам», а значит, ваши враги, кто бы они ни были, в лучшем случае сумели заинтересовать какой-то из Старых родов в достаточной степени, чтобы те продали им этот яд. В худшем случае — кто-то из Старого рода играет на стороне ваших врагов.
Видя, как разом помрачнели лица присутствующих, я не мог удержаться от довольной улыбки. Всетемнейшая Леди, мне это начинает нравиться!
— М-да… — задумчиво протянул Меллер и нахмурился. — Действительно плохая новость. Очень плохая!
Вообще я хотел еще немного потянуть время, но это не удалось из-за вмешательства Лауры, которая успела уже немного узнать мой характер.
— Альдер еще не закончил, мой лорд, — почтительно обратилась она к Меллеру де Бейлю, в очередной раз проигнорировав мой протест применения имени, на которое я пока не имел прав.
