Разведка? Дальняя? А вот фиг вам, господа кавалергарды, а не разведка. Сверху авиация уже работает и сведения надежные приносит, вы же в глубь вражеских позиций соваться не решаетесь.
Что остается кавалеристам? Учиться, учиться и еще раз учиться… Не лезть ошалело вперед целым полком, пытаясь сшибиться с коллегами из вражьего стана в очередной «мясорубке», а работать по флангам и тылам противника, с пехотой правильно взаимодействовать, в ближнем бою преуспевать, добивать деморализованного и бегущего врага…
Э-э-э-х. Что тут говорить, когда из всего высшего командного состава кавалерийский был и остается самым консервативным – не хотят генералы учиться новому, и все тут. Готовились по старинке воевать.
У Унгерна с его тактикой дело обстоит иначе. Жаль только, что теперь вся эта метода «горной войны» катится в тартарары вместе с отступающими колоннами. Но барон и тут себе не изменяет. Дорассказав «монгольскую сказку» и не дожидаясь ближайшего привала, вздумал ночную разведку провести. И меня тоже тащит, предварительно решив устроить небольшое совещание. Не знаю почему, но к моему мнению, несмотря на разницу в чинах, барон прислушивается. Может, чувствует, что в теле юного Мишки Власова скрывается старший по возрасту человек? Кто знает.
Но даже если это и так, то от своей придумки барон не откажется. Убеждает.
– А если найдем что-нибудь?
– Ничего мы не найдем, Роман Федорович, кроме неприятностей, а вот от своих очень даже оторвемся.
– Так это даже лучше. Раз враг наступает, то мы его пропустим, а затем по тылам бить будем. В этом, кстати, и состоит наша первоочередная задача…
Я тоже не сдаюсь, переубеждаю и выигрываю. Разведка отменяется. Двигаемся дальше, как и вся армия, спешно покидающая Карпаты. Казаки недовольно ворчат, но затем затихают – раз атаман решил, значит, так тому и быть.
Глава 12
Кто такие казаки? В «прежней» еще жизни я не раз видел их по телевизору. В форме все, с шашками, песни поют, джигитовку и рубку лозы показывают. А в реальности? Известно, что казачьи полки уникальный вид иррегулярных войск, исторически сложившийся у нас в России. У них и организация, и условия особые, свои. Служат все без исключения, пока здоровье позволяет. И к воинскому укладу приобщаются рано – обучать молодых казачат начинали с двенадцатилетнего возраста и продолжали вплоть до ухода их на службу в армию. А уж когда попадают казаки в повинность
[112], то начинается совсем уже веселая жизнь. Обмундирование, опять же, с прочей амуницией только на собственные кровные приобретай. Там одно седло только семьдесят пять рублей стоит, а нужно еще лошадь к нему покупать, так что туго приходится молодому казаку, когда полностью самого себя экипировать надо. Зарабатывай где хочешь, а к сроку чтобы все у тебя было.
Обо всех этих тонкостях я узнал от двух казаков, ставших своего рода визитной карточкой самого отряда. Первый – могучий, крепкий, словно дуб, сорокалетний вахмистр Матвей Анциферов. Силы медвежьей. Вот с кем Гойде потягаться бы. Однако мужик рассудительный, миролюбивый и бережливый, а в прежние довоенные времена зажиточный. Было у него в хозяйстве две пары быков, три лошади, пять коров, хлеба своего на столе всегда хватало. Зато по части суеверий очень уж доверчив. Сам рассказал, что к шнурку у нательного креста пришита у него ладанка с наговором «от меткой пули да от вострой сабли».
А еще любит Матвей всевозможные уставные вещи.
– А что такое, по-твоему, дисциплина? – спросил я его однажды.
– Дисциплина есть душа армии, как не может жить человек без души, так и армия без дисциплины. Казак должон защищать царский трон и край родной, поражать врагов внешних, истреблять внутренних.
– Ну, с внешним врагом понятно, а кто таков враг внутренний?
– Внутренний?.. Так это, значит, жиды, бунтовщики и всякие там прочие студенты, которые супротив царя идут, народ мутят и забастовки устраивают.
Вот такие у Анциферова консервативные политические взгляды.
Полная его противоположность – молодой сотенный трубач Федор Суетин. Среднего роста, темно-русый, с небольшими усиками и зелеными шельмоватыми глазами. Он был, что называется, мастер на все руки, то есть отчаянный пьяница, азартный игрок и первейший в отряде хулиган и плут. Ему ничего не стоило сбегать ночью на привале в ближайший населенный пункт, самым бесцеремонным мародерским способом достать там спиртного и съестного, а после устроить попойку где-нибудь подальше от начальничьих глаз. Если же слух о такой пирушке доходил до Унгерна, то всю вину брал на себя Суетин. За эти поступки любили казаки Федора и при случае не давали его в обиду.
Про картишки Суетин тоже не забывал, но особенно ловко у него выходило играть в бабки. Едва выдавалась в походе свободная минута, как сразу же начиналось:
– Го-о-оль!
– Четыре!
– Голь! Дунька!
– Четыре-е-е!
– Го-о-оль!
– Наша берет!
– Молодец, Федька!
– Забил, черт широкоштанный!
– Да уж мы вас сегодня обдерем как миленьких! Обдирала ваша бабушка нашего дедушку!..
Разумеется, из-за ядовитого Федькиного языка случались и драки. Как и сейчас, когда на долгожданном привале у ближайшего костра заметались человеческие силуэты:
– Давай биться через черту!
– Брось, Силантий, не дури, все равно побью!
– Ага, сперло! Дрейфит ваша фамилия! Сослабило!
– Чт-о-о! Наша дрейфит?! Ну, тогда становись, я т-тебе покажу, как она дрейфит! А ну, братцы, дайте кругу!..
Круг очень быстро перешел в шар. А точнее, ком. Клокочущий, ревущий, шумный. И это еще хорошо, что у казаков с давних времен существует неписаный закон – не употреблять во время драки ножей и какого бы то ни было оружия, а биться на кулаках.
На помощь другу и в целях наведения порядка в дело вступил Анциферов, эдаким ледоколом «Арктика» врубившись в людскую свалку и расшвыривая дерущихся, как котят. Через минуту бой завершился…
Снова тишина, прерванная тихим пением:
Поехал казак на чужби-и-ну дале-еко
На добро-ом ко-оне он своем вороно-ом…
Несколько голосов тут же подхватило:
О-о-он свою родину навеки поки-и-инул,
Ему не верну-у-уться в отеческий дом.
Напрасно казачка его молодая
И утром и вечером вдаль все глядит,
Все ждет, поджидает с далекого края,
Когда же к ней милый казак прилетит…
– А коли будете и дальше так петь, то и к вам прилетит вражеский снаряд, – раздалось недовольное ворчание из стана сидящих неподалеку артиллеристов.
