– Я дежурю здесь долгие годы. – Он переходил от инструмента к инструменту, проверяя панели. – Каждый день, изо дня в день, ежедневно я провожу измерения.
Найквист недоумевал, как эти инструменты до сих пор могут работать.
– Зачем вы это делаете?
Карлайл поднял руку, призывая собеседника к вниманию.
– Они приближаются.
– Кто?
– Я понял это по измерениям. С каждым днем они все ближе и ближе.
– Вы имеете в виду сумерки?
– Да, сэр, – Карлайл нырнул под качающейся стальной балкой. – Минута за минутой, тень за тенью сумерки подкрадываются к нам. К дневному свету. Вы меня понимаете? Понимаете? Это все из-за города и всех этих экспериментов со временем. Это ведь неестественно, правда? И, понимаете ли, вот почему люди собираются здесь, на границе. Со своими волшебными заклинаниями, колдовством и ритуальными убийствами цыплят и крыс. Так они не подпускают мертвых, сэр.
– Что вы имеете в виду?
Метеоролог уставился на Найквиста.
– Их челюсти из тумана, они требуют свое. Их нужно кормить. Или они полностью накроют нас. – Сделав паузу, он добавил:
– Мертвые нуждаются в живых. О да, они нужны им. Мертвые питаются дыханием, кровью и жизненными энергиями. – Его покрасневшие глаза заметались. – Это помогает им жить!
Найквист покачал головой, прошел мимо метеостанции и вдруг остановился. Затаенный страх пробежал по спине, как паук.
– Вы знали того мужчину? – спросил он. – Который умер здесь, в доме?
– А вам-то что?
– Просто скажите мне правду, вы его знали?
Карлайл снова залебезил, пряча глаза:
– Это был не я! Не я убил его. Нет, не я.
– Вы говорите о Кинкейде?
– Я не знал его имени. Бедный страдалец. – Карлайл указал на клубы тумана, медленно шевелящиеся прямо над границей. – Он пришел из сумерек. Но сумерки забрали его назад.
Найквист попытался докопаться до правды. Его все больше запутывала травмированная психика Карлайла.
– Но вы ведь говорили с Кинкейдом?
– Да, конечно, немного. Совсем чуть-чуть.
– Что он делал там, в доме?
Вместо ответа Карлайл занялся инструментами. От прикосновений его пальцев в грязных перчатках украшения забренчали. Вороны перепрыгивали со стойки на стойку, зовя своего хозяина или слугу, кем бы он ни был. В свете фонаря, ослепляя Найквиста бликами, мерцали цвета. Он несколько раз моргнул, сосредоточился на допросе и продолжил:
– Что здесь делал Кинкейд?
Лицо Карлайла напряглось.
– Он ждал, сэр.
– Ждал?
– Да, сэр.
– Чего он ждал?
– Ну, ладно. Мы говорили всего раз или два, сэр. И то недолго.
– Тем не менее вы должны что-то знать.
Карлайл быстро моргнул.
– Он был волшебником, колдуном. Он путешествовал в сумерках, за линией тумана.
– Он ходил туда?
– Да. Чтобы пообщаться с духами сумерек. Псих! Я говорил ему, что ничем хорошим это не закончится.
Найквист видел, что этим мужчиной все больше и больше овладевают его собственные навязчивые идеи. Он спросил:
– Вы видели, как он разговаривал с кем-то еще?
– С девушкой. Она приходила несколько раз.
– Точно? Несколько?
– Красотка. Я видел ее. Тихонько наблюдал за ней из укрытия.
Найквист задумался: значит, Элеанор не раз приходила к Кинкейду.
Карлайл хлопнул в ладоши.
– Будьте осторожны, сэр. Идолослужители могут схватить вас. Воистину, они поймают вас и свяжут по рукам и ногам.
– В самом деле? Вы в это верите?
– Они оставят вас здесь, чтобы успокоить духов сумерек. Голодные призраки съедят вас!
– Призраки?
– Да, сэр. О, я слышал ужасные звуки. Слова, произнесенные без помощи уст. Шепот. Крики. И фигуры, которые движутся в тумане. О, это правда, я их видел! – Карлайл произвел ряд сложных жестов в сторону тумана. Вороны ответили резкими криками и шорохом крыльев.
Найквист приблизился.
– Карлайл! Скажи мне, что ты видел.
– Тише! Время почти наступило.
Вокруг воцарилась неожиданная тишина. Все птицы прильнули к своим жердочкам, из клювов не доносилось ни звука, крылья были опущены.
Найквист заволновался. Он чувствовал какое-то напряжение в воздухе.
– Что это? – тихо спросил он. – Что происходит?
– Только птицы могут назвать истинное время, – также шепотом ответил Карлайл. – Только они знают, когда действительно начинается ночь, когда приходит пора двигаться к спальным местам. Подождите! Просто подождите…
Найквист затаил дыхание. Все вокруг, казалось, тоже застыло.
Гробовая тишина…
И вдруг одновременно и без какого-либо предупреждения вся стая ворон сорвалась с метеостанции. Хрипло каркая и махая крыльями, они создавали ужасный шум. В это время из других частей квартала Полумрак в воздух поднимались облака из сотен и сотен черных птиц, сбиваясь в стаи в мрачном небе. Карлайл сходил с ума от этого гама, размахивая руками, словно крыльями, и подражая крику птиц – «Кар! Кар! Кар!», – ринулся в окружающий мрак. В своей потрепанной белой одежде он выглядел как улепетывающий дух. Найквист дал ему уйти. Его внимание было сосредоточено на воронах, улетавших в сторону туманных земель Сумрачного района. Сквозь стаи птиц виднелась желтая грань луны.
Ожидание на платформе Закат
Ближайшая железнодорожная станция находилась в ветхом здании, каким-то образом оказавшемся неподалеку от главных линий. Отыскав свободное место на автостоянке с длительным периодом аренды, Найквист купил билет в автомате в главном зале вокзала и вышел на платформу. Он стоял чуть поодаль от остальных пассажиров, также ожидавших поезд. Эта сторона станции, где пути вели в туманный Ночной район, называлась Закат. Платформенные часы показывали без десяти минут четыре. Найквист перевел наручные часы на это время. Поезд вот-вот прибудет. Он уже чувствовал нарастающее беспокойство, мысленно возвращаясь к своей последней поездке через сумерки, из Ночного района в Дневной, когда это дело только начиналось. Тогда он почти потерял контроль над собой и его попутчики шарахались от него с выражением отвращения или страха на лицах. Они, должно быть, думали, что он сумасшедший. И теперь ему придется сделать то же самое. Но на сей раз ему было гораздо хуже.
Он не мог отвести глаз от платформенных часов. В один момент стрелки на циферблате, казалось, остановились, но тотчас передвинулись на минуту назад или около того. Найквист почувствовал, что теряет небольшие промежутки времени. Он мог лишь надеяться, что это не симптом начинавшейся серьезной болезни времени. Он с трудом отвернулся, переводя взгляд на противоположную платформу, где на табличке была надпись «Восход». Он сосредоточил взгляд в направлении города, к свету. Какое приятное зрелище, как он хотел вернуться назад! Но не мог, увы.
