Девушка смотрела на него, не говоря ни слова.
– Это был несчастный случай, – сказал он. – Он никогда бы…
Он не смог закончить предложение. На стенах и потолке скользили болезненные тени.
Он почувствовал сухость во рту.
– Мне нужно выпить.
– Больше нет.
– Мне нужно еще.
– Давайте позвоним и закажем…
– Нет. – Он лихорадочно тряс головой. – Я должен… должен держаться…
– Вы не очень хорошо выглядите, Найквист.
За окном прошел еще один поезд, издав такой громкий звук, что, казалось, он промчался внутри их комнаты. На лице Найквиста пересеклись линии света и тени. Его родители стояли в противоположных углах комнаты и смотрели на него.
Он подождал, пока звук утихнет, и видение исчезло. Затем он просто сказал:
– Вот как бывает. В один момент. Вот как мы теряем друг друга.
– Мне очень жаль, – прошептала Элеанор.
Найквист хмыкнул. Его глаза сузились.
– Скажи, ты слышала о девушке по имени Элис?
– Почему вы спрашиваете?
– Или Элиза. Или Лиз. Элизабет?
– Моя мать иногда упоминала это имя. Элиза.
– Элиза. Верно.
– Я думала, что она давняя подруга детства моей матери или дальняя родственница.
– Ты не знаешь?
– Трудно понять, где правда и где воображение, когда она говорит.
– Я думаю, у нее был еще один ребенок, – сказал Найквист, стараясь говорить ровным голосом.
– Что? – потрясенно спросила Элеанор.
– У твоей мамы. У нее был второй ребенок. Еще одна девочка.
– Это неправда. Это не может быть правдой.
– Ты уверена?
Ее глаза загорелись.
– Святой Аполлон, значит, у Патрика и моей матери был ребенок, – сбивчиво сказала она, возбужденная предположением. – Элиза. Интересно, где она. Вы не знаете? Это многое объясняет, я имею в виду их отношения.
– Все не так просто. Патрик сказал мне, что он стреляет холостыми.
– Что?
– Он бесплоден.
– Но это значит…
– Это значит, что у твоей матери было двое детей от Кинкейда.
Она зажмурилась, словно пытаясь скрыть правду от самой себя.
– Твое имя упоминалось в письмах, которые ты нашла, в тех, которые Кинкейд отправил твоей матери?
– Мое имя? Нет, просто… девочка. Девушка. Он не называл имени.
– Значит, возможно…
– У меня есть сестра?
– Может быть. Я не знаю. Возможно…
– Что?
– Я думаю, она умерла.
– Нет… не говорите так.
– Твоя мать сказала так же. Но, конечно…
– Как мы можем доверять всему, что она говорит? Мы не можем.
Найквист пожал плечами.
Элеанор смотрела на него, охваченная беспокойством.
– Просто в голове не укладывается!
– Поживем-увидим. Возможно, я ошибаюсь в отношении Элизы. А Патрик, вероятно, сказал неправду о том, что бесплоден.
– Почему он солгал об этом?
– Не знаю. Но все это выглядело подозрительным с самого начала, когда Бэйл нанял меня, чтобы найти тебя.
– Да. Я знаю.
– Люди хранят тайны, скрывают что-то. И ты, Элеанор, как-то связана с этим.
– Как?
– Я до сих пор пытаюсь в этом разобраться. – Он вытащил из кармана оставшийся оранжевый флакон. – Ты когда-нибудь принимала это?
Она кивнула.
– Киа? Да, несколько раз.
– Зачем? Как оно на тебя действует?
– Вы это пробовали? – ответила она вопросом на вопрос и посмотрела на него.
Что-то в глазах или жестах его выдало.
– Я так и думала. Что вы видели?
– Ничего, – солгал он. – Я уснул.
– Да, конечно, – улыбнулась она. – Вы испугались? Или вам понравилось?
Он вернулся к окну и взглянул на ночной город. По эстакаде прошел еще один поезд, прямо на уровне его глаз. Он видел пассажиров – черные бесформенные фигуры в едва освещенных вагонах. Вагоны, полные теней.
Поезд исчез. Найквист знал, что девушка стоит рядом.
Он не торопился поворачиваться к ней.
– Вы слышите их? – тихо спросила она.
Он прислушался.
Да, вот они…
Голоса.
Много голосов.
Сквозь стены доносилось бормотание.
– Кто они? – так же тихо спросил он.
– Шепчущие поэты. Тсс. Они читают…
Они стояли вместе и слушали. Слова были неразборчивы, никаких стихотворных строк – лишь мягкий шипящий звук. Никакого смысла, только сам звук, ищущий смысл в ночи, в слабо освещенных местах Ночного района.
– Я завязала с киа. Я начала становиться зависимой от него.
– Что ты видела?
Ее голос был все так же спокоен, она говорила, мерно роняя слова:
– Себя. В сумерках. Я танцевала с молодой женщиной. Под лунным светом. Это было… это было самое прекрасное чувство, которое я когда-либо переживала.
Он немного подождал. Шепчущие поэты все так же продолжали шептать.
– Элеанор, ты думаешь, киа на самом деле показывает нам будущее? – спросил он.
– Не знаю.
– Мне говорили, что тебе вообще не нужен наркотик. Что ты контролируешь само время.
– Они лгали.
– Значит, у тебя нет силы…
– Нет, силы нет. И контроля. Лишь небольшой эффект. Он хаотичен. Обычные и наручные часы могут ускоряться или замедляться в моем присутствии. Это началось, когда я была маленькой девочкой. Это случалось только изредка, и я не понимала, когда и по какой причине.
Найквист вспомнил замешательство, которое он испытывал всякий раз, когда смотрел на наручные часы. Как скользили стрелки, как размывался циферблат. Да, все это началось после его первой встречи с Элеанор, после того как он держал ее за руку в комнате огней.
– Значит, поэтому Бэйл так пытается тебя защитить?
– Может быть. Но я думаю, что этот эффект пугает его больше всего на свете, потому что его нельзя объяснить. Возможно, он считает его случайным элементом, который угрожает уничтожить все его тщательно управляемые временные шкалы. Он ужасно боится еще одной временной катастрофы.
– Это его худший кошмар.
