Найквист не чувствовал, что должен извиняться.
– По крайней мере…
– Что?
– По крайней мере, мы знаем, что Элеанор жива. По крайней мере, мы видели ее.
– Я плачу вам не за то, чтобы смотреть на нее, Найквист. Где она?
Патрик Бэйл был высоким, привлекательным, несколько искусственно сохранившимся мужчиной в возрасте 40 лет. Его волосы казались слишком темными, а выражение лица слегка потрясенным, что стало результатом растягивания естественных черт путем хирургического вмешательства. Его офис выглядел обыденно, однообразно, не выдавая никаких личных особенностей хозяина, в то время как самого мужчину, похоже, переполнял сдерживаемый гнев или извращенное желание. По выражению его лица трудно было что-то понять.
Найквист достал из кармана кошелек Элеанор.
– Ваша дочь его потеряла.
Бэйл схватил его, достал пачку купюр и сказал:
– Хорошо. Без денег она долго не продержится. Девочка испорчена до предела.
– Вы знали, что она принимает наркотики?
Бэйл выглядел уязвленным этим вопросом.
– Наркотики? Нет. Нет, она не…
– Не принимает?
– Она бы не посмела.
Для Найквиста это прозвучало скорее как угроза, чем как суждение, основанное на наблюдении. Не опустошая перед Бэйлом сумки, он протянул ему фотографию молодого длинноволосого парня.
– Вы знаете этого человека? – спросил он.
Под ровный гул потолочных вентиляторов Бэйл уставился на фотографию. Он немного подумал, прежде чем ответить.
– Нет. А нужно?
– Ваша дочь носит эту фотографию с собой.
– Это поможет нам ее найти?
– Переверните ее.
Перевернув фото, Бэйл посмотрел на два слова, написанных на обратной стороне.
– Вам это ни о чем не говорит?
– Энджелкрофт. Силуэт… Нет. Ничего. – Он положил фотографию на стол. – Мне все равно, Найквист. Я просто хочу вернуть мою дочь.
– Все в ваших руках.
– Вы что-то не договариваете?
Найквист посмотрел на него.
– Забавно. Я мог бы задать тот же вопрос.
Бэйл встал из-за стола.
– Я не позволю насмехаться над собой.
Найквист взял фотографию.
– Мне нужно поговорить с ее матерью.
– В этом нет необходимости.
– Позвольте мне решать.
– Послушайте, вы переходите все границы!
– Иногда нужно это делать, мистер Бэйл. Если вам важен результат.
– Моя жена Кэтрин… Боюсь, она редко покидает Ночной район. – Он улыбнулся. – А сейчас прошу прощения, у меня важные дела.
Найквист не сдвинулся с места, сказав:
– Вы не задаете правильных вопросов.
– Что?
– О Элеанор. Вы не спрашиваете меня, как она себя чувствует.
Прошло несколько мгновений. Бэйл, не мигая, смотрел на Найквиста, на его гладком лице не дрогнул ни один мускул. Когда он, наконец, заговорил, его губы едва двигались.
– Я вполне понимаю, что вы…
– А что я? Проблема не во мне.
Отвернувшись, Патрик Бэйл подошел к окну офиса и посмотрел на город. Найквист последовал за ним. Через тонированное стекло они молча смотрели на огромную сеть ламп всевозможных форм, размеров и цветов, которая простиралась откуда-то сверху, образуя неоновое небо. Четырьмя пролетами ниже Найквист мог видеть, как среди постоянного блеска нижнего уровня города по улице вяло двигаются машины.
Голос Бэйла был тверд и бесстрастен:
– Этот город не знает покоя. В нем никогда не прекращаются движение и работа. И из-за этого Дневной район постоянно требует больше сияния, больше тепла, больше мощности. Но прежде всего ему нужно больше времени. Различных видов времени. Время для каждого случая, настроения и желания. Люди требуют этого. И мы здесь, в Центре «Ариадна», должны управлять этим временем так, как сочтем нужным. – Фразы прозвучали так, словно говорила хорошо спроектированная машина. – У нас есть двести тридцать пять новых временных шкал на продажу. Заявки на них поступают постоянно. Некоторые шкалы – это обычные варианты, но многие из них довольно поразительны в своей оригинальности.
Он повернулся к Найквисту, его голос становился более настойчивым – машина набирала обороты.
– Я выбрал эту работу. Пока город полностью не остановится, я здесь. – Его глаза загорелись любовным блеском. – Я буду проводить людей через сеть их путаницы, предлагая надежду, добавлять еще несколько часов, минут и секунд к их жизни.
Найквист улыбнулся.
– Хорошая речь. Вы устанавливаете правила, по которым живет город.
– У нас должны быть правила.
– И вы зарабатываете на этом немало денег.
– К чему вы клоните, Найквист?
– Некоторые люди запутались во времени. У них серьезные проблемы.
– Вы говорите о Элеанор?
– Я вижу это все чаще и чаще, у многих людей. Они называют это хроностазис.
– Все мы должны чем-то жертвовать.
Услышав это заявление, Найквист опешил.
– О чем вы говорите?
– Наш город – особенное место, жизненный эксперимент, если хотите. Мы раскалываем время на составные части и восстанавливаем его с нуля. Это требует мужества и умения, а также большого желания. Желания людей, чтобы день мог длиться вечно.
– И неважно, кто страдает от этого?
Бэйл моргнул.
– Мы принимаем все необходимые меры предосторожности. Но вы же знаете о пиратах и контрабандистах с их дешевыми кустарными графиками. В этом и заключается опасность. В чем моя вина, если люди злоупотребляют товарами?
Найквист обвел глазами офис и с легкой улыбкой сказал:
– Люди предсказывают еще одну временную катастрофу.
– Эти так называемые эксперты…
– Мы только недавно пережили последнюю.
Бэйл затаил дыхание.
– Думаете, мне легко дается эта работа? Вы так думаете?
Найквист пожал плечами.
Голос Бэйла помрачнел.
– Поэт Теннисон описал время как «маньяка, рассеивающего пыль». Но что еще я могу сделать? Что еще? – Он повернулся и посмотрел прямо на Найквиста, его глаза наполнились эмоциями, настолько холодными, что это было почти невозможно понять. Затем его взгляд опустился, и он заметил несколько пятен темно-красного цвета на рубашке Найквиста. – Что это? Кровь? На вашей одежде кровь…
– Да. Кровь вашей дочери.
