Газетная статья заканчивалась описанием выражения лица старухи.
На нем застыл ужас.
Другое небо
Найквист добрался до автобусной станции вовремя. Часы в билетной кассе показывали без двадцати пяти минут девять, до отправки оставалось менее получаса. Он купил билет, перевел наручные часы на время станции и отправился на поиски кофейни.
Элеанор уже была там.
Заказав себе кофе у стойки, он подошел и сел напротив, поставив чемодан на пол. Какое-то мгновение они молчали. Девушка пила свой напиток, провожая взглядом автобусы. Прибытие и отправление. Пассажиры, утомленные ожиданием, выглядевшие обеспокоенными, грустными или оживленными. Найквист посмотрел на нее. Прошло несколько дней и ночей, и Элеанор изменилась почти до неузнаваемости. Он знал, что она была в больнице, как и он, и на ее лице невозможно было не заметить следы недавних переживаний, особенно в глазах. Ею все еще владела слабость – из-за ее доброго поступка, это было очевидно. И все же его не покидало ощущение, что внутри девушки скрывается что-то еще, какая-то другая боль.
Он попытался начать разговор:
– Я дал полиции показания против Бэйла и Пирс.
Ответа не последовало.
– Я уверен, они будут признаны виновными. Их отправят в тюрьму.
Элеанор молчала.
– Что ж, тогда… – Найквист медленно встал. Живот все еще обжигало болью, особенно при резких движениях. – Пожалуй, пойду стану в очередь.
– Нет. Подожди, пожалуйста. Присядь.
Он подчинился, и она торопливо заговорила:
– Патрик выйдет сухим из воды. Я его знаю. Он справится с проблемами с помощью своих денег, жадности и силы.
– У него немного шансов, – тихо сказал Найквист. – Особенно после катастрофы и потери должности. Это будет борьба, отчаянная борьба.
Элеанор постучала ложкой о кофейную чашку. По коже девушки пробегала дрожь озноба даже под горячими лампами, прикрепленными к потолку. Официантка принесла Найквисту его напиток.
– У тебя были проблемы? – спросил он. – Я имею в виду, во время катастрофы.
– После того, через что мы прошли, это ерунда.
– Да, ты права, – улыбнулся он. – Где ты живешь?
– Ты помнишь Мелиссу? Горничную?
– Да. Она помогла мне найти тебя.
– Я переехала к ней.
Найквист кивнул и спросил:
– А как насчет твоей матери? Как она?
Элеанор медленно покачала головой.
– Пока так же.
Найквист никак не мог забыть Кэтрин Бэйл в ее комнате часов, непрерывно пытающуюся сохранить стрелки в одном и том же положении.
– Ей понадобится твоя помощь, – сказал он.
– Да, я знаю.
И снова молчание. Но вдруг она в первый раз за это утро подняла на него глаза и спросила:
– Что там случилось, Джон? В сумерках?
– Ты не помнишь?
– Я помню, как мы бежали, пытаясь уйти от Аиши, а потом я танцевала со своей сестрой Элизой. А потом кругом был один лишь туман и ничего больше. Как будто я уснула.
Найквист сделал глоток кофе и сказал:
– Тобой завладел туман. Ты, должно быть, растерялась. Такое может случиться.
– О да.
– Заблудиться легко.
Она посмотрела на него так, что он отдал бы все, чтобы на секунду отвести взгляд. Однако выдержал.
– А как насчет Элизы, она убежала?
– Думаю, да, – ответил он. – Она пребывала во власти своей бабушки, находилась под ее чарами, но я считаю, что, в конце концов, она из них вырвалась.
– Но она все еще там, все еще в сумерках?
– Элеанор…
– Что?
– Ты дала ей жизнь. Часть жизни. Это…
Она смотрела на него, медленно моргая.
– Это все, что тебе нужно знать.
Она кивнула.
– Ты пытался убить меня в том гостиничном номере. Я это помню.
При этих словах Найквист смутился, но она улыбнулась, одними уголками рта, и продолжила:
– Не беспокойся. Я все еще здесь и все еще дышу.
Немного помедлив, он сказал:
– Элеанор, ты хотела встречи со мной, перед моим отъездом.
– Я хочу… Я просто хотела тебя проводить.
Она уткнулась взглядом в стол. Он коснулся ее руки и тихо сказал:
– Держись подальше от сумерек. Не позволяй прошлому или будущему овладеть тобой. Важен только этот момент. Каждый настоящий момент.
– А как насчет тебя? – спросила она.
– Другой город, новая точка отсчета.
Она взглянула ему в глаза.
– Чем будешь заниматься?
– Единственным, что я умею делать. Такой жестокий, сумасшедший сукин сын, как я, не имеет ни малейших шансов сойти за своего парня в аду, но обладает достаточным запасом счастья, чтобы помогать людям за деньги.
Теперь она улыбнулась по-настоящему.
– Я увижу тебя снова?
Он не сводил с нее глаз.
– Есть часть меня… – Его голос дрогнул. – Все время, когда я бродил в сумерках, даже в самом конце, я постоянно ожидал увидеть моего отца, все еще живого, и надеялся, что он узнает меня и даст мне что-то – любовь или что-нибудь еще. Конечно, такого не бывает. И не должно быть. – Он отставил чашку. – Что я могу сказать? Нужно быть жестким к себе, понимаешь? Соблюдать предельную осторожность, соприкасаясь с тем, что тянет тебя назад.
– И убегать?
– Мне не кажется, что я убегаю, не в этот раз.
Они снова замолчали. Найквист посмотрел в окно.
– Думаю, это мой автобус.
– Да. Тебе лучше…
– Послушай, Элеанор…
– Я не могу…
Она заплакала. Найквист ощутил, как сердце дает перебой.
– Пожалуйста, – сказал он. – Не надо.
– Я плачу не из-за тебя, не беспокойся.
– Думаю, не из-за меня.
Пролетела еще пара секунд. Она вытерла лицо.
– Тебе лучше идти. Поторопись, пожалуйста.
Он встал, поднимая свой чемодан.
– Просто иди вперед, – сказал он. – Не останавливайся.
Затем он повернулся и вышел из кофейни. Не оглядываясь, он прошел туда, где стоял автобус. Люди уже входили внутрь. Он присоединился к очереди. Нет, он не будет оглядываться.
Автобус тронулся вовремя, секунда в секунду, и поехал по улицам Дневного района. Город блеска, мерцания, жизни, ослепительного света и очарования, сияния, огня и неонового света, двадцати миллионов часов и бесчисленных миллиардов лампочек, раскаленных добела, светящихся и мерцающих.
