Нет. Моя сестра непременно была бы сердцебиткой и сражалась бы против вашего слепого, безмозглого правительства.
– Правда, – солгала Нина. – Я помню многое из того, чему ее учили. Родители опасались, что у меня тоже может быть этот скрытый… порок, поэтому я занималась вместе с сестрой. Я могла бы помочь тебе научиться контролировать силу.
– Зачем тебе так рисковать?
Затем, что в процессе обучения я намерена вытянуть из тебя нужные мне сведения, а заодно вбить немного ума. В конце концов, ей ведь удалось образумить одного тупоголового фьерданца. Может, у нее к этому талант.
– Когда-то один человек так же помог моей сестре. Это меньшее, что я могу сделать. Но нам нужен предлог, чтобы наши встречи в монастыре не вызывали подозрений. Как насчет изучения земенского?
– Родители предпочли бы, чтобы я продолжала учить керчийский…
– Я не знаю керчийского, – соврала Нина.
– Не хочу быть твоей должницей, – надулась Ханна.
Она боится своей силы. Но я избавлю ее от этого страха.
– Ничего, потом придумаем, как тебе расплатиться. Обещаю. Ну, давай напоследок покатаемся, пока снова не началась метель.
Ханна удивленно, почти с недоверием воззрилась на Нину. Потом ударила жеребца пятками по бокам и понеслась сумасшедшим галопом, пригнувшись к шее лошади и подставив лицо ветру. Девушка и животное словно бы слились воедино, превратившись в полуконя-получеловека, странное существо, порожденное дикой природой. Сколь же редко видела Ханна людскую доброту, если это небольшое проявление щедрости так сильно ее изумило?
Не обманывайся, одернула себя Нина. Ты не добра и не щедра. Да, она собирается использовать Ханну, и если попутно сумеет ей помочь, так тому и быть. Однако прежде всего Нина должна помнить о своем долге перед девушками и женщинами в могилах на вершине холма. О правосудии. Итак, все, что может Нина, – бросить девушке веревку, а уж поймать ее – задача Ханны.
* * *
Часом позже Нина и Адрик вошли в монастырскую конюшню. Их не было всего одну ночь, однако Нине казалось, будто прошло несколько месяцев. В голове шумело от избытка эмоций и новой информации. Матиас. Трассел. Ханна. Женщины, похороненные за стенами старой крепости. Боль в прокушенной руке. Святые, на нее напали волки! Нина мечтала о горячей ванне, полной тарелке вафель и двенадцати часах крепкого сна.
Завидев их, Леони взмахнула рукой. Она сидела на низкой скамеечке в темном уголке конюшни, скрываясь от любопытных взглядов за ящиками, оставленными Ниной и Адриком. У ее ног стояла маленькая походная печка, а все вокруг было заставлено горшочками и склянками, которые она, очевидно, использовала при работе с пробами воды.
– Я ждала вас раньше, – с улыбкой произнесла Леони.
Адрик завел коня в стойло.
– Нина решила устроить себе приключение.
– И как, удачно? – поинтересовалась Леони.
– Скорее, полезно, – ответила Нина. – Долго ты этим занимаешься?
– Всю ночь, – призналась Леони. Выглядела она неважно.
– Давайте поедим в городе, – предложила Нина. – Я больше не вынесу монастырского месива.
Леони встала и вдруг схватилась за стену.
– Я… – Глаза у нее закатились, она резко покачнулась.
– Леони! – вскрикнула Нина, одновременно с Адриком ринувшись к ней и едва успев подхватить до того, как она упала.
Леони осторожно уложили на пол у печки. Девушка вся взмокла, кожа пылала огнем. Ресницы ее затрепетали, Леони открыла глаза.
– Вот уж не думала, – проговорила она и неожиданно улыбнулась.
– Чему ты радуешься? – проворчал Адрик. – У тебя сумасшедший пульс, и ты вся горишь.
– По крайней мере, я жива.
– Прекрати выискивать положительные моменты и скажи честно, как давно это началось.
– Кажется, я напортачила с анализом, – слабым голосом промолвила Леони. – Я пыталась отделить загрязнители от воды, изолировать их, и, наверное, часть токсинов попала в мой организм. Я же говорила, работа с ядами – тонкая штука.
– Я отнесу тебя в комнату, – заявила Нина. – Достану чистой воды и…
– Нет. Не хочу, чтобы хранительницы источника что-нибудь заподозрили.
– Мы можем позаботиться о ней здесь, – сказал Адрик. – Уложим ее за санями. Я разведу огонь и вскипячу воду для чая.
– В моей сумке есть настойка из древесного угля, – промолвила Леони. – Добавьте в воду несколько капель. Уголь поглощает токсины.
Нина собрала постель из одеял, уложила Леони так, чтобы ее не было видно со двора, и постаралась устроить больную поудобнее.
– Есть еще новость, – сообщила Леони.
Нине очень не нравился серый оттенок ее кожи и лихорадочное трепетание век.
– Отдыхай. Новости подождут.
– Ко мне приходила Мать-хранительница.
– Зачем? – Адрик опустился возле нее на колени с чашкой горячего чая. – Вот, постарайся выпить. – Кто-то из послушниц рассказал, что видел нас в лесу?
– Нет. Одна из них скончалась.
Нина замерла.
– Девушка, которая упала с лошади?
– Не думал, что ее раны настолько серьезны, – проговорил Адрик.
– Они и не были, – медленно сказала Леони, цедя напиток мелкими глотками. – Полагаю, причина в реке. Девушка какое-то время провела в воде, и у нее была открытая рана.
– Святые, – выдохнул Адрик, – что же творится на этом проклятом заводе?
– Не знаю, но… – Нина поколебалась, потом решительно продолжила: – Там, на холме, много могил – и за резервуаром, и на всей территории завода. Я чувствовала их повсюду.
– Что? – встрепенулся Адрик. – Почему не сказала нам? Откуда про них узнала?
Веки Леони опустились, бешеный пульс немного замедлился. Нина сочла это хорошим знаком.
– Есть еще чистая вода? – спросила она. – Надо попытаться сбить жар. И, будь добр, посмотри, нет ли в ее химическом наборе карболовой кислоты.
– Зачем тебе карболка? – спросил Адрик, подавая Нине фляжку и антисептик. – Леони ранена?
– Не она, я. Вчера меня укусил волк.
– Ага, конечно.
Нина сбросила куртку и показала рваный окровавленный рукав.
– Постой, ты серьезно? – Адрик сел на краешек одеяла и потер виски. – У одного бойца отравление, на другого напали волки. Миссия проходит успешно.
Нина достала из саней кусок ткани и разорвала его надвое. Из одной половины сделала компресс для Леони, с помощью второй промыла и перевязала рану на своей руке.
– Выходит, эта девушка, Ханна, спасла тебя от волков? – спросил Адрик.
