Юрий, стоя на коленях, покачивался, точно пьяница, который никак не решит, стоит ли пробовать подняться на ноги.
– Юный король, – проговорил дракон, медленно приближаясь и хлеща хвостом в воздухе. Его голос глухо рокотал, напоминая далекие раскаты грома. – Герой войны. Принц, в чьем сердце поселился демон.
Николай и сам не знал, чему поразился больше: говорящему дракону или тому, что монстр знал, зачем они отправились в это проклятое путешествие.
Дракон подался вперед. Огромные глаза отливали серебром, зрачки – узкие черные щелочки.
– Стоило мне захотеть, мальчишка, и от нее осталась бы только горстка пепла. Как и от всех вас.
– А выглядело так, будто ты собирался ее убить, – отозвался Николай. – Или у вас, драконов, это что-то вроде дружеского приветствия?
Дракон зарокотал – видимо, это означало смех.
– Любопытно было посмотреть, на что она способна.
Зоя испустила стон, полный невыразимой боли. В нем звучало такое отчаяние, какого Николай никогда не думал услышать от своего генерала.
– Что такое? – спросил он, сильнее сжав ее в объятьях, взглядом выискивая на теле раны или кровь.
Зоя оттолкнула его и принялась шарить по песку. Из ее груди снова вырвался вопль бессильной ярости и боли.
– Ради всех святых, Зоя, в чем дело?
В ее руке что-то блеснуло. С горестными рыданиями она прижала это к сердцу. Николаю не сразу удалось заставить Зою разжать кулак. Когда же она это сделала, он увидел у нее на ладони две половинки серебряного браслета. Сломанный усилитель.
– Нет, – всхлипывала она, – нет.
– Да, – прошипел дракон.
– Юрис, прекрати, – произнесла женщина, появившаяся из-за спин песчаных солдат. На ней было платье из живых роз в разных стадиях расцвета и увядания, которые вьющимися плетями покрывали все ее тело. Пышные золотые волосы тоже были живыми: вокруг сияющего лица шевелилось гудящее облако пчел. – Ты выиграл бой. Они поняли, что их ждет.
– Первый раз за много лет выдалась возможность развеять скуку, а ты лишаешь меня забавы. Ай-яй-яй, Елизавета.
Дракон разочарованно пожал плечами и вдруг, на глазах изумленного Николая, стал уменьшаться и меняться, превратившись в рослого мужчину в великолепной кольчуге, которая поблескивала, точно черная чешуя. Песчаные солдаты расступились, освобождая пространство перед многоформенной сущностью, чье переменчивое тело в эту минуту сплошь покрылось глазами: та словно хотела разглядеть чужаков получше.
– Что все это значит? – потребовал ответа Николай. – Кто вы такие?
– А что, люди уже не молятся святым? – вопросил мужчина, которого женщина назвала Юрисом.
– Наконец-то, – всхлипнул монах, по-прежнему не поднимаясь с колен. – Наконец-то свершилось.
– Идемте. – Елизавета протянула руку. Пчелы вокруг ее головы тихонько, почти умиротворяюще зажужжали. – Мы все объясним.
Однако сознание Николая уже устремилось в бездну непознанного: Санкта-Лизавета, замученная в поле среди роз, Санкт-Юрис, который…
– Ты же убил дракона, – произнес он. – Так… так говорится во всех легендах.
– В легендах порой слишком вольно трактуют подробности, – широко улыбнулся Юрис. – Идем, юный король, пришло время поговорить.
16
Исаак
Исаак, одетый в форму, изо всех старался не потеть и от этого потел только сильнее. Мучительнее всего была даже не боль, связанная с перекраиванием, а близость Жени Сафиной, чьи пальцы заново вылепливали его нос и лоб. Вот уже почти два дня они провели наедине в учебном зале, где обычно занимались корпориалы. Окон в помещении не было, а единственный вход по очереди охраняли близнецы Батар. Дневной свет, необходимый для кропотливой Жениной работы, лился с высокого прозрачного потолка – стекло такой чистоты могли создать только гриши.
Все, что оставалось Исааку, – это сидеть неподвижно, смотреть на Женю и размышлять об извилистой тропе, пройдя которую он оказался в этой невероятной ситуации. Когда все началось? После смерти отца? После призыва в армию? Во время северной кампании, когда он служил под началом Николая Ланцова? Принцу тогда едва исполнилось восемнадцать, он был немногим старше его самого. Исаак обожал своего командира, восхищался не только отвагой принца, но и умением выбираться из любой передряги. Николай знал всех солдат по именам, никогда не забывал справиться о самочувствии приболевшего родственника или о том, быстро ли заживает рана.
После битвы при Хальмхенде младший сын Александра Ланцова приехал в госпиталь, чтобы побеседовать с ранеными, и провел там несколько часов, останавливаясь у постели каждого солдата, ободряя улыбкой каждую санитарку, поднимая общий боевой дух. Когда он, присев на краешек койки Исаака, собственноручно налил стакан воды и поднес к его губам, тот был настолько ошеломлен, что даже запамятовал, как глотать.
Они поговорили о детстве и сестрах Исаака, и юноша внезапно поймал себя на том, что поведал Николаю все о своем отце, учителе в доме барона Вельчика. Исаак много лет не упоминал о смерти отца и никогда никому не рассказывал, каким образом эта трагедия повлияла на его жизнь, как его семье пришлось покинуть баронскую усадьбу и поселиться в крохотной съемной квартирке над лавкой портного, куда мать нанялась швеей и выбивалась из сил, стараясь прокормить сына и дочерей.
Принц похвалил Исаака за способности к языкам и посоветовал их развивать, тем более, что после госпиталя юноше предстояла демобилизация.
– Сомневаюсь, что моя семья потянет такие расходы, – смущенно признался Исаак, – но я обязательно над этим подумаю, ваше высочество.
Он вернулся домой и, как только позволило здоровье, принялся искать работу. В течение долгих месяцев Исаак перебивался случайными заработками и ждал, пока окончательно восстановятся силы, чтобы он мог начать наконец приносить деньги, в которых так нуждались его родные. Однажды вечером, когда он возвратился с работы, мать протянула ему письмо.
Весь день Исаак убирал навоз и заработал целых шесть яиц, которые аккуратно принес домой в подоле рубашки. Он чуть не выронил их, когда увидел на письме бледно-голубого двуглавого орла – личную печать принца.
Дорогой Исаак!
Искренне рад, что мы оба благополучно пережили мое командование. Если ты не против покинуть свою деревню и совершить долгое путешествие в Ос Альту, то в столице тебя ждет должность королевского стража при Большом дворце. На службе тебе придется подолгу стоять навытяжку, не выказывать скуки во время самых тоскливых церемоний, открывать и закрывать двери, а еще следить, чтобы пуговицы на форме всегда были начищены до блеска, так что я пойму, если этому занятию ты предпочтешь любое другое. Однако же, если ты найдешь в себе мужество переносить эти трудности, мои собственные наставники с радостью возьмутся обучать тебя любым выбранным тобой языкам. Надеюсь, это будут шуханский, керчийский и земенский – принцу или королю они важнее других, хотя, разумеется, никто не станет лишать тебя счастья приобщения к каэльской поэзии. Когда-то я и сам пробовал этот деликатес – живот побаливает до сих пор.
