В прошлые годы Ховелл даже не думал об отпуске за границей, но появление мисс Пикавер это изменило. Впрочем, ее появление изменило многое. Когда-то идеальным отдыхом, по мнению Ховелла, было просто сидеть у себя в спальне в старом свитере и штанах цвета хаки, медленно читать газету – даже смаковать – и ронять пепел с сигареты где придется, чтобы каждый день был похож на предыдущий, пока не будет пора на работу. Но потом в его жизнь и постель ворвалась мисс Пикавер, приручила его и постепенно приворожила, и теперь – да, ему дали понять, что такой отпуск никуда не годится.
– Но куда мне ехать? – взмолился он.
– Ты хотел сказать – нам, – ответила мисс Пикавер. – Куда нам ехать. Потому что уже нет никакого «ты».
Но Ховеллу никуда не хотелось. Человек простых привычек, он был далек от любопытства. Не любил новое. Даже то старое, что уже знал, часто был не против забыть. Он все еще жил в доме, где родился, доме, который унаследовал, когда умерла мать. С трудом понимал, как это мисс Пикавер неожиданно влезла в его жизнь и всего через несколько недель стала всем распоряжаться.
– В Европу, – решительно сказала она.
– Европу? – повторил он, словно не понимая.
– У тебя есть деньги. Ты никогда не был в Европе. Значит, в Европу, Джеймс.
Ховелл морщился, когда она называла его по имени – никто не называл его по имени, даже для себя он был просто Ховеллом, но он уже бросил ее поправлять. Мисс Пикавер тоже отзывалась на имя, но он подозревал, что всегда будет думать о ней как о мисс Пикавер.
И вот – Европа. Он с удивлением обнаружил, что уступил не сразу. Ему хватило рассудительности настоять, что если ему и придется ехать в Европу, то он не хочет мотаться повсюду, а останется на одном месте. А когда сказал, что если ей хочется, то, пожалуйста, пусть отправляется в какой-нибудь тур – шесть стран за четыре дня или еще что-нибудь такое, – главное, чтобы он сидел на месте, то она согласилась. Она проведет с Ховеллом несколько дней до и после поездки, поможет устроиться в начале и собраться в конце, но в середине он будет сам по себе. Что поделать, если Джеймс не хочет с ней ехать? Но ничего, она обязательно расскажет ему обо всем, что он пропустил.
Один только перелет его чуть не прикончил. Хотя мисс Пикавер умудрилась почти все проспать, Ховелл ни разу не сомкнул глаз. Когда они приземлились в Париже, мисс Пикавер деликатно потянулась и зевнула, обнажив, как всегда казалось Ховеллу, слишком много зубов, словно у нее во рту был лишний ряд, а потом неумолимо провела Ховелла через кошмар под названием французская таможня. Желает ли мсье что-нибудь задекларировать? Нет, мсье не желает. Мсье уверен? Не будет ли мсье так добр открыть сумки? Вид того, как офицеры тыкали в его аккуратно сложенное нижнее белье, пока мисс Пикавер прыскала в ладошку, стал последней каплей, и, когда Ховелл вышел из себя, только быстрая реакция и прочувствованные извинения мисс Пикавер спасли его от участи просидеть несколько часов в комнатушке для допросов. Когда, уже позже, на поезде, идущем в приморский город, название которого не знали, как произносить, даже сами французы, Ховелл попытался уснуть, мисс Пикавер запретила ему спать – учитывая, который сейчас час, спать нет смысла, пока не наступит ночь. Потому каждый раз, когда он начинал клевать носом, она его расталкивала.
В приморский город он прибыл сбитый с толку и полуслепой от усталости. Такси на станции не было, а мисс Пикавер не желала ждать, пока они научатся их вызывать, так что они пошли по дороге в город пешком: он тащил обе сумки на колесиках, а она вертела в руках карту, пытаясь понять, куда идти.
– Но ты же вроде уже была здесь? – пожаловался Ховелл.
– Была, – сказала мисс Пикавер. – С одним знакомым немецким джентльменом. Но это он знал округу. Я только следовала за ним.
– Немецким джентльменом? – спросил он. – Я буду жить в доме, где ты отдыхала с прошлым любовником?
– Я наверняка тебе о нем рассказывала. Это было за годы до нашей встречи. Ну, точнее за месяцы, – она нахмурилась, разглаживая карту на животе. – И не могу представить, что ты можешь сказать против места, где я уже жила и за которое могу поручиться, – добавила мисс Пикавер, теперь все выставив так, словно вообще нашла немецкого любовника только ради пользы Ховелла.
Вздохнув, он поплелся дальше.
Место оказалось огороженным комплексом – маленький треугольник из зданий с множеством квартир. На нескольких окнах были автоматические металлические жалюзи, которые можно опускать на ночь, чтобы запереться, как мясо в консервах. Внутренний двор между зданиями казался безлюдным – ни признака жизни за окнами и ни души на территории.
Мисс Пикавер нашла нужный корпус, ухитрилась добыть ключ у консьержа, хотя она не говорила по-французски, а он – по-английски. Они жили на третьем этаже, номер 306. В крошечный лифт невозможно было влезть с чемоданами, так что она поехала первой, а Ховелл посылал сумки по одной вслед за ней. Когда он наконец забрался в лифт сам, внутри тот оказался еще меньше, чем снаружи, – лакированный деревянный ящик с отъезжающей решеткой вместо дверцы. Казалось, будто едешь в гробу.
Пока лифт медленно взбирался наверх и поскрипывал, Ховелл почувствовал, как в душе зарождается паника. Когда он вышел на третьем, то уже превратился в нервную развалину.
– Не драматизируй, – сказала мисс Пикавер. – Это всего лишь лифт.
И правда, это всего лишь лифт, но Ховелл прожил пятьдесят лет жизни без всякой необходимости ездить в таких лифтах. Зачем теперь начинать?
Она уже отвернулась, искала их апартаменты. Вдаль тянулся длинный мрачный коридор с дверями вдоль каждой стороны – четными с одной, нечетными с другой. Они кончались на 305-м номере. 306-го не было.
– Ты уверена, что консьерж сказал 306? – спросил он.
Но она удостоила его таким взглядом, что он пожалел о своем вопросе. Да, естественно, она уверена – она всегда уверена. Хоть на бирке и не было номера, она все равно заявляла, что уверена.
– Его здесь просто нет, – сказал Ховелл.
Она опять упрямо прошла по коридору, изучая каждую дверь по очереди так пристально, что Ховелл не удивился бы, если бы 306-я вдруг просто появилась. Но, конечно, не появилась.
– Наверняка есть другой третий этаж, – сказала мисс Пикавер.
– Другой третий этаж, – повторил он тупо.
– Конечно. На который нельзя попасть с этого лифта. На который можно попасть с другого лифта.
Его отправили допросить консьержа, но в этот раз он наотрез отказался пользоваться лифтом и поплелся по узкой винтовой лестнице, кружившей вокруг шахты. Свет на лестнице оказался тусклый, идти приходилось на ощупь, но все равно лучше, чем лифт, хоть и ненамного.
Ховелл спустился вниз и обнаружил, что будка консьержа закрыта и никто не отвечает на звонок. Он прождал, сколько осмелился, потом поплелся назад доставить мисс Пикавер плохие новости. Она, знал он по опыту, плохие новости не любила. Но когда добрался до третьего этажа, то нашел только кучу их сумок; мисс Пикавер нигде не было.
