* * *
К утру буря немного поутихла и, когда солнце встало высоко над головой, прекратилась окончательно. Она с трудом открыла дверь из-за песка, а потом увидела еще больше песка вокруг машины, целые сугробы. Нашла и останки тела в 100, может, 150 метрах, но оно было так ободрано, лишено кожи и одежды, что она сомневалась, он ли это. Наверняка он, сказала она себе. И оставила его лежать, где лежит.
* * *
Она окинула взглядом небо, но не смогла предсказать, вернется ли буря. И ландшафт был таким приплющенным и прибитым, что стало понятно: если буря вернется, прятаться будет негде. «Куда идти?» Возможно, туда, куда смотрит машина, если только во время ненастья они не сбились с курса. Но если не туда, то куда?
Она сдвинулась с места, шагая как можно быстрее по неизменному и плоскому ландшафту, который не менялся и ничего не открывал. И все-таки она шла дальше.
* * *
Когда поднялся ветер, она запаниковала. По-прежнему не было видно ни жилья, ни места, где можно спрятаться. Пыль или песок – если это вообще пыль или песок – начали подниматься у ее ног вялыми завихрениями, почти тут же опадая, но с каждым разом задерживаясь все дольше. Кожу закололо. Она перешла на бег. И когда стало ясно, что бега мало, когда песок стал разъедать лицо, руки и глаза, она упала на колени и закопалась как можно быстрее, разрывая песок, пытаясь прикрыть голову и грудь и при этом оставить место для дыхания. И хотя чувствовала, как песчинки сдирают со спины рубашку, а потом свежуют заживо, снимая слой кожи за слоем, она оставалась лежать в свернувшейся позе, концентрируясь на дыхании в маленьком кармане воздуха между руками и коленями, пока не потеряла сознание.
* * *
Так ее и нашли. Бессознательное тело подняли и несли по пустоши несколько часов, и она не очнулась. Они остановились, пытались ее покормить, но она не глотала еду. Между губ втиснули край бурдюка с водой, массировали ей шею, и наконец она начала глотать – по крайней мере, горло содрогалось. И поэтому – только поэтому – ее не бросили умирать.
II
Она очнулась спустя несколько дней, а, может, недель. Она находилась в четырех стенах, в какой-то комнате, и на миг подумала, что опять сидит в машине, хотя форма пространства была другая. Но женщина сказала себе: «Это машина», не надо верить глазам. И все-таки даже цвета были не те. Это не машина. Нет, явно комната.
* * *
Наконец она решила, что лежит на кровати. Комната была грязной, с низким потолком, ненамного больше самой кровати. Скорее камера, чем комната. Женщина встала, подошла к двери, чтобы подергать за ручку. Ну или встала бы, не будь она привязана к кровати.
* * *
Какое-то время она кричала. Никто не шел. Она кричала еще, потом просто просила, чтобы ее отпустили. Никто не шел. Потом лежала в кровати и испытывала ремни на прочность. Безуспешно пыталась из-под них выползти. Потом просто лежала и ничего не делала. Потом заснула.
* * *
Когда она очнулась, рядом уже стоял стул, втиснутый в узкое пространство между кроватью и стеной. На нем сидел мужчина и улыбался. Он чем-то напоминал мужчину, которого она потеряла, который вел машину и потом вышел. Но это был не он: брови другие. И может, что-то еще другое.
* * *
– Привет, – сказал мужчина – новый мужчина – вроде бы с дружелюбным голосом. Руки он ровно держал на коленях.
* * *
В голову ворвалось множество возможных ответов. Например, «Кто вы?». Например, «Где я?». Например, «Что я здесь делаю?». «Я пленница?». Или «Отпустите меня немедленно». Или…
Она такого не сказала.
* * *
– Привет, – сказала она.
* * *
Мужчина улыбнулся.
– Уверен, у тебя много вопросов, – сказал он. – Например, кто я? Где ты? Что ты здесь делаешь? Ты пленница? Я вынужден попросить тебя проявить терпение и пока подождать.
Она закрыла глаза. Этот мужчина – или любой мужчина, раз уж на то пошло, – не должен так прямо повторять то, что у нее в голове. «Это что, сон? – спросила она себя. – Я сплю?»
* * *
Когда она открыла глаза, мужчина был на месте. Он убрал ладони с коленей и теперь аккуратно положил их ей на руку. Секунду она не могла сообразить, на правую или левую. «Я что, умерла?» – спросила она себя.
– Ты в порядке? – спросил он, потом снова улыбнулся, прежде чем она смогла ответить. – Конечно да. Почему нет?
* * *
– Где, – наконец выдавила она, – где я?
Он легонько сжал ее правую или левую руку и сказал:
– Тихо. – А потом, после долгой паузы, добавил: – Ты здесь.
* * *
«Но где? – спросила она себя. – Где здесь?»
III
Со временем этот мужчина – или другой, но очень на него похожий, хотя все равно не похожий на того, что вел машину, – ослабил ремни. Ей позволили растереть запястья, чтобы циркулировала кровь. А потом ремни снова затянули.
* * *
В первый раз она сопротивлялась, и тогда пришел другой мужчина, почти неотличимый от первого и второго, прижал ее плечи к кровати, пока другой затягивал ремни. При этом он обнажил зубы. После этого она позволяла затягивать ремни без сопротивления.
* * *
А потом закончилось и это. Однажды один из мужчин ослабил ремни и не стал их затягивать. А потом ушел.
* * *
Какое-то время она лежала в кровати и растирала запястья, но вот к ним вернулись все ощущения, какие она могла выдержать, и она больше не видела смысла их растирать.
* * *
Она встала с кровати. Ноги ослабели и больше походили на палки, чем на ноги. Она не могла уйти далеко, но умудрилась дойти до двери, положить руку на ручку и повернуть.
* * *
Только та не повернулась. Заперто.
* * *
А потом однажды стало не заперто. Она повернула ручку, и дверь открылась, и она увидела, что та ведет в простой незамысловатый коридор.
* * *
В первый день она просто выглянула в коридор, а потом закрыла дверь и села на кровать, пока руки лежали на коленях без движения, как две мертвые птицы.
* * *
Пришел мужчина, как приходил каждый день, и принес еды, сел на стуле, втиснутом рядом с кроватью, пока она ела. Потом забрал миску, ложку и унес за дверь.
* * *
Когда он открыл и закрыл за собой дверь, она подождала, прислушиваясь к звону ключей, шороху язычка в пазе. Для нее это был трудный момент, и она чуть не вскрикнула. Но так ничего и не услышала, и – хотя опасалась, что у него только один ключ, потому он не звенит, что замок недавно смазан и потому бесшумный, как рыба в глубине, – когда она наконец смогла заставить себя встать и снова повернуть ручку, то обнаружила, что дверь по-прежнему не заперта, и ее переполнило облегчение.
