Когда начало темнеть, он уже страдал от голода, а еще жажды, но прежде всего – от холода. Он остановился на небольшой полянке, пинками собрал сухие сосновые иголки и опавшие листья в кучу. Собрал хворост, составил в шалаш над кучей, потом нашел несколько веток побольше, которые сложил рядом.
Порылся в кармане, нащупал онемевшими пальцами три тонких спички. Осторожно достал одну и зажег, поднес в пригоршне к листьям и иголкам.
Следил за тем, как пламя переползает со спички на лист, превращая его в деликатную паучью арматуру, которая быстро осыпалась. Иголки в пламени топорщились, становясь пеплом. Карстен спокойно и равномерно дул на костер, глядя, как кувыркаются искры, как растет и трещит огонь, и теперь увидел россыпь красных тлей, бегущих чередой по одной из веток подальше от тепла. Не успел он определиться, насекомые это или искры, как ветка занялась огнем и они пропали.
Он подкармливал костер, пока тот не заревел, и тогда уселся рядом, глядя, как танцует пламя. В конце концов, обессиленный, заснул.
Очнулся он, крича. Огонь как-то вырвался из кучи и добрался до волос. Карстен колотил по звенящей голове руками, потом вскочил и затоптал ручейки пламени, пытавшиеся сбежать с полянки в лес.
Когда закончил, руки покрылись волдырями, от волос почти ничего не осталось, а подошвы ботинок растаяли так, что стали липкими, но зато Карстен предотвратил лесной пожар. Он снова расчистил землю вокруг костра ботинком. Какое-то время стоял, тяжело дыша, не зная, что еще сделать, но потом снова медленно сел – сперва на корточки, потом скрестив ноги, потом наконец улегся на еще теплую землю.
Долгое время просто таращился в огонь. Это как наблюдать за водой, думал он, только не за водой. Казалось, его гипнотизируют. Как же пламя так разошлось? Разве он не был осторожен, когда разводил костер?
«Надо встать и проверить, – думал он. – Обойти костер и убедиться, что я ничего не пропустил». Он не пошевелился. «Я встану», – подумал он снова. И миг спустя уснул.
* * *
Во сне он находился в другом времени, был другим человеком, хотя в то же время и собой, здесь. Он вместе с мужчиной, лицо которого не удавалось толком разглядеть, путешествовал на конях по горам на злом ветру. Второму прострелили бедро. Во сне Карстен рассеянно спросил себя, не он ли сам стрелял. Он спросил об этом человека, что всегда ехал чуть впереди, но тот не ответил. Просто следовал дальше по тропе, сгорбившись над лукой седла, а Карстен смотрел ему в спину, болтал без умолку и не знал, с человеком говорит или с самим собой. Штанина напарника пропиталась кровью, и Карстен видел, как та просачивается через ткань и стекает по боку коня, словно это коня тяжело ранили, а не человека.
– Эй, – сказал Карстен. Его голос был ему незнаком. – Эй. Тебе надо сделать перевязку. Не сделаешь – умрешь.
Но и на это напарник ничего не сказал. Просто ехал дальше, а из ноги по боку коня сочилось невозможное количество крови, и она рисовала на ребрах жеребца узор, отдаленно напоминающий человеческую фигуру – словно кого-то в балахоне или ангела. Но нет, Карстену мерещилось – это просто кровь, говорил он себе, просто медленное трение окровавленной ноги по лошадиному боку. Это ничего не значит.
И все же он не мог оторваться от этого зрелиша, от человека на коне, от плотного слоя крови на лошадином боку – та уже доходила до брюха и начала капать. Карстен теперь почти не видел тропинку. Все, на что он смотрел, – это медленное кап-кап-кап крови с коня на грязь тропики; на кровавую капель, по которой теперь шел его собственный конь, словно это и была настоящая дорога.
Даже когда сон кончился, капель не прекратилась. Когда Карстен открыл глаза, перед ним оказалась маленькая темная лужица, в которую кап-кап-капало откуда-то сверху.
Он оторвался от лужицы и медленно поднял взгляд. Едва видел над собой ветки дерева. Там что-то сидело, какое-то животное, и его зубы или глаза отражали свет костра.
На миг Карстен растерялся, не сразу понял, что сон кончился. Потянулся за пистолетом, но нет, пистолета у него не было, пистолет был во сне. И тогда он просто лежал неподвижно, потом задался вопросом, не мерещится ли ему. Может, никто там не сидит.
Но нет, лужица была прямо перед ним, и в нее все еще что-то капало. Карстен дотронулся до лужицы и поднес палец к самым глазам. Жидкость была темная, гуще воды, липкая. Он лизнул палец, почувствовал привкус металла.
Медленно сел. Мыском ботинка разворошил огонь, потом подкинул в него еще пару веток. Как только пламя снова разгорелось, он достал головню и быстро обернулся, подняв ее над головой.
На дереве что-то было. Но не зверь. А человек.
3
– Нильс? – спросил Карстен.
Тот не ответил. Он казался одновременно оглушенным и настороженным, держался совершенно неподвижно и таращился на Карстена, лежа на ветке. Его челюсть странно двигалась, словно вывихнутая, и с головы на землю капала кровь. При этом было не похоже, что ему больно.
– Что с тобой? – спросил Карстен, чувствуя, как вдруг потяжелели его конечности. – Это я, Карстен. Что ты делаешь на дереве?
– Привет, Карстен, – сказал Нильс. Он как-то странно произнес имя друга, словно не привык его говорить. – Я рад, что нашел тебя.
– У тебя кровь.
– Кровь? – переспросил Нильс, и нет, теперь Карстен видел, что кровотечение уже прекратилось.
– Что у тебя с челюстью? – спросил Карстен.
– С челюстью? – переспросил Нильс. Поднял к ней руку, потыкал, и Карстену показалось, что под кожей двигался выступ кости. Потом Нильс ловким движением с хрустом вправил челюсть на место. – О чем ты?
– Зачем ты туда залез?
– Хочешь, чтобы я спустился? Приглашаешь меня к костру? – и потом, когда Карстен ничего не ответил, попросил: – Карстен, пригласи меня к костру.
«Что-то не так, – подумал Карстен, – но я не знаю точно, что и насколько. Может, все». Он поднял факел повыше, ожидая, что Нильс отвернется или прикроет глаза, но тот не пошевелился, даже не моргнул. Карстен отшатнулся и чуть не свалился в костер.
– Что ты делаешь на дереве? – снова спросил он.
– Каком дереве?
Карстен очень осторожно обошел костер, чтобы огонь оказался между ним и Нильсом. Оттуда друга было почти не видно.
Он посмотрел на то, что осталось от кучки дров. Немного, но от костра отходить не хотелось. Может, хватит дотянуть до утра. Он сел, подтянув колени к груди, и так и сидел, глядя на Нильса. Головню вернул в костер, потом рассеянно провел рукой по земле, пока ладонь не сомкнулась на камне.
– Я присоединюсь к тебе у костра? – сказал Нильс через некоторое время.
– Ты просишь пригласить тебя? – спросил Карстен.
Сперва Нильс лежал неподвижно, потом кивнул.
Карстен задумался, аккуратно подобрал слова:
