Крис, которого до сих пор обуревали эмоции, сумел пожать плечами. Слегка хриплым голосом он ответил:
– Я рискну.
– Смело. – Барранко докурил сигарету и затушил бычок большим и указательным пальцами. – Вы храбрый человек либо азартный игрок. И как мне к вам относиться?
– Считайте, что я хорошо разбираюсь в людях. Думаю, вы достаточно умны, чтобы можно было вам доверять.
– Я польщен. А что ваши коллеги?
– Они прислушаются к моему мнению. Мне за это платят.
– Да. Полагаю, что так.
Крис заметил, как в голос Барранко просочились те же эмоции, которые он прочел в глазах других повстанцев в хижине.
«бля»
Он перестарался: слишком ускорился на эмоциональном повороте, строя из себя крутого корпоративного мачо. Он надеялся минимизировать ущерб, но слова, которые собирался произнести, по пути преобразились. К собственному ужасу, он выдал чистую неприкрытую правду:
– А что вам терять? Вы в дерьмовом положении, Висенте. И мы оба это понимаем. Прячетесь в горах, оружия не хватает, живете одной риторикой. Если Эчеварриа сейчас придет по вашу душу, как пришел за Диасом, – вы история. Как Маркос, Че Гевара. Красивая легенда и портрет на гребаной футболке. Вы этого хотите? Какой от вас толк в такой форме для жителей КЭСА, которые проходят через те же пытки, что пережила ваша мать?
На какой-то миг, когда слова сорвались с губ, все замерло. Крис уже представил, вот Барранко поддается и соглашается на сделку. Взгляд колумбийца стал жестче, он напрягся. Заметив перемену, женщина-телохранитель на палубе катера вскочила на ноги и подняла винтовку. Крис перестал дышать.
– Я хотел сказать…
– Знаю, что вы имели в виду, – Барранко расслабился первым. Он повернулся к женщине на палубе и подал знак. Когда он вновь посмотрел на Криса, что-то в его лице переменилось. – Знаю, потому что вы впервые решили высказать эти мысли. Вы не представляете, какое это облегчение, Крис Фолкнер. Все цифры, которыми вы сыпали до этого, почти ничего не значили, зато теперь я знаю, что у вас есть душа, и это все меняет.
Крис снова задышал:
– Вам стоило спросить.
– Спросить, есть ли у вас душа? – Барранко сухо и невесело усмехнулся. – Разве такие вопросы задают в Лондоне? Когда я окажусь за одним столом с вашими коллегами и буду обсуждать, какой кусок ВВП своей страны могу предложить им в обмен на поддержку, какой урожай должны вырастить мои соотечественники, пока их дети умирают с голоду, без каких основных медицинских услуг колумбийцы должны научиться жить – тогда я могу поинтересоваться, где у них душа, сеньор Фолкнер?
– Я бы не советовал, нет.
– Вот. Тогда что вы посоветовали бы?
Крис все взвесил
«блядь, до сих пор ведь срабатывало»
и выдал Барранко неприкрытую правду:
– Я посоветовал бы вам взять у них все, что можно, при этом самому по возможности не давать обещаний. Потому что именно так они поступят с вами. Оставьте себе пути к отступлению и помните, ничто не высечено в камне. По любому вопросу можно обговорить новые условия, если сумеете доказать, что оно того стоит.
Пауза. Барранко вновь рассмеялся, но на этот раз в его голосе проскользнули теплые интонации. Он предложил Крису очередную сигарету, затем прикурил обе русской зажигалкой.
– Хороший совет, друг мой, – сказал он, выпуская клубы дыма. – Весьма недурной. Пожалуй, я нанял бы вас консультантом, если бы мог себе это позволить.
– Но вы можете. Я часть пакета.
– Нет. – На него упал взгляд, как у тральщика. – Я кое-что знаю о вас, Крис Фолкнер, и вы не входите ни в один пакет Лондона. Есть в вас нечто, сопротивляющееся инкорпорации. Что-то, – Барранко пожал плечами, – благородное.
Прежде чем Крис успел остановить себя, в памяти вспыхнула картинка. Лиз Линшоу в белом шелковом халатике, который он распахнул, будто открыл новогодний подарок. Изгибы ее тела, пляшущие на нем тени. Ее смех.
– Думаю, вы ошибаетесь на мой счет, – тихо сказал он.
Барранко покачал головой:
– Увидите. Я неплохо разбираюсь в людях. Может, эти персоны вам платят, но вы не один из них. И не принадлежите их миру.
К ночи Лопес доставил Криса обратно в Бокас – они сидели в кафе у воды и ждали позднего рейса в Давид. На противоположном берегу стразами на темноте мерцали огни ресторанчика на другом острове. Между ними по каналу, перевозя клиентов, курсировали лодки-панга. Будто туман, с воды наплывали голоса, в испанскую канву порой вплетались заимствованные из английского словечки. Позади них гремела посуда на кухне.
Встреча с Барранко уже казалась сном.
– В общем, все прошло хорошо? – поинтересовался Лопес.
Крис помешивал трубочкой свой коктейль.
– Похоже на то. Так или иначе, он прилетит в Лондон. – Крис перестал прокручивать в голове сцены с Лиз Линшоу и устало вернулся к работе: – Мне нужно, чтобы ты как можно скорее организовал его поездку. Быстро, да, но безопасность прежде всего. Его жизни и стратегической позиции ничто не должно угрожать. Со своей стороны, я предприму меры, чтобы вам помочь.
– Оплата?
– Через тайный счет. Не хочу, чтобы транзакции всплыли, прежде чем… Нет, лучше если ты заплатишь сам. Наличными. Я переведу деньги на твой счет в Цюрихе, как только вернусь. Пришли мне предварительный расчет в отель завтра утром. И да, у тебя не найдется чего-нибудь, чтобы я мог уснуть?
– С собой нет. – Лопес вытащил телефон. – Ты остановился в «Шератон», верно?
– Да. В 1101. Под фамилией Дженкинс.
Экран телефона замерцал мягким зеленым светом. Лопес прокрутил список и поднес прибор к лицу. После нескольких гудков ответили. Человек говорил на испанском.
– En ingles, guei,
[22] – нетерпеливо сказал Лопес.
Человек, на которого он смотрел, проворчал грязное ругательство и переключился:
– Ты в городе, Лопес?
– Нет, но мой приятель скоро там будет. И ему нужно кой-чего, чтобы уснуть.
– Он торч?
Лопес поднял глаза от телефона и посмотрел на Криса:
– Ты часто употребляешь?
– Боже, нет.
Южноамериканский агент снова уставился в экран:
– Точно нет. Нужно что-нибудь помягче.
– Понял. Адрес.
– «Шератон», номер 1101. Мистер Дженкинс.
– Картой или по счету?
– Очень, мать твою, смешно. Hasta luego.
[23]
