Кхм…
Что за чушь иногда в голову лезет? Неужели больше подумать не о чем?
Я прошлась по белеющей впереди спине изучающим взором.
Странно мы, наверное, смотрелись издалека: он в своем белоснежном камзоле – как вызов всему остальному миру. И рядом я – почти сливающаяся с темнотой быстро наступающего вечера, тихо шелестящая черным подолом и поблескивающая во мраке серебристой вышивкой. Я специально не надела сегодня каблуки – не зная, чего ждать от приглашения ал-тара, решила примерить мягкие туфли на плоской подошве, поэтому не цокала сейчас, как подкованная лошадь, а скользила рядом, как привидение.
Добирались мы до вершины в полном молчании, но это даже к лучшему – мне было над чем поразмыслить. Так что за полчаса довольно крутого подъема мне вполне хватило времени продумать линию поведения и прийти к окончательному решению.
На вершине нас встретил незнакомый молчаливый жрец, облаченный в простую белую рясу. При виде гостей коротко поклонился, ни к кому конкретно не обращаясь, и тут же проследовал в сад. Как я и думала, к открытой террасе, на которой уже белел накрытый стол. Кажется, ал-тар любил там не только медитировать, но еще и предаваться размышлениям о смысле жизни, а потом перекусывал, наслаждаясь единением с природой, в котором, возможно, видел прямое воплощение заветов своего бога.
Господин Георс встретил нас на ступенях дома – нестарый еще мужчина с приятными чертами лица, проницательным взглядом выразительных карих глаз, твердым подбородком, подтянутой фигурой и тщательно выбритой головой шаолиньского монаха. Кстати, одежду он себе подобрал тоже под стать – просторную, доходящую до колен белую тунику с высоким воротником-стоечкой, а к ней – такие же светлые полотняные штаны, единственным дополнением к которым явились неизменные для каждого уважающего себя жреца деревянные четки. Короче, чует мое сердце, сегодня я буду сидеть за столом, как нахохлившаяся ворона среди двух белых лебедей, которую почему-то решили пригласить на чужую вечеринку.
Ну и ладно.
– Вы не устали, леди? – участливо спросил первосвященник, когда я сделала положенный по этикету реверанс и вежливо склонила голову. – Признаться, мои гости нередко утомляются, поднимаясь на эту вершину.
– Нет, господин ал-тар. Напротив, я хорошо отдохнула. Благодарю вас за приглашение. И должна признаться: здесь действительно очень красиво.
Король снова на меня удивленно покосился, но я сделала вид, что не заметила. Хотя, наверное, то, что я не задыхаюсь после подъема, выглядело довольно странно.
Первосвященник, напротив, затаенно улыбнулся, отчего его лицо стало еще приятнее, а потом сделал приглашающий жест.
– Я рад за вас, леди. Пожалуйста, прошу вас.
Выпрямившись, я легко взлетела по ступенькам и так же бесшумно поднялась на террасу, мысленно отметив, что вид отсюда открывается потрясающий. Как на краю мира сразу оказываешься: впереди – только кромка скалы, над которой терраса нависает одним краем, создавая иллюзию полнейшей свободы, а дальше – лишь бескрайнее небо, зеленые холмы и очень редкие точечки далеких деревень, которые ничем не нарушают общую гармонию.
Я так увлеклась разглядыванием окрестностей, что почти не уделила внимания полному отсутствию слуг. И тому, что господин ал-тар собственноручно придвинул мне стул, а потом вопросительно посмотрел, словно ожидая, что гостья первой подаст пример.
Что еще было странным, так это то, что стол оказался давно накрыт. Но ни крепких напитков, ни мяса, ни экзотических фруктов на нем не имелось. Лишь самые простые тарелки, обычный деревенский хлеб, свежая зелень, легкое игристое вино, несколько блюд из рыбы, и все. Кажется, господин первосвященник не любил излишеств. Что, конечно же, снова говорило в его пользу, если, разумеется, весь этот антураж не был создан исключительно к моему визиту. Хотя вряд ли. Не такая уж я важная птица, чтобы ал-тар менял свой распорядок или прилагал усилия, дабы пустить пыль в глаза. Да и лицо у него спокойное, умиротворенное, поразительно открытое.
Не чета холодной маске его величества.
Сели мы хитро – образовав почти правильный треугольник, причем господин ал-тар (по праву хозяина, видимо) занял место чуть поодаль, вроде как ненавязчиво отделившись, тогда как мне опять пришлось сидеть напротив короля. Случайно или намеренно приборы были разложены именно таким образом, неизвестно. Но с учетом того, что стол имел овальную форму, а стулья для гостей были расставлены заранее… в общем, вы понимаете, отчего этот «легкий ужин» был изначально расценен мной как приглашение на допрос.
Ухаживать и подавать приборы нам никто не стал – в радиусе нескольких сотен метров не виднелось ни одного человека. Ни слуг, ни монахов, ни охраны. Как если бы господин Георс действительно проживал тут совершенно один или же непосредственно перед нашим приходом предусмотрительно выгнал прислугу проветриться на соседний холм. Более того, едва мы чинно расселись по местам, сверху террасу ненавязчиво накрыл прозрачный купол уже знакомого мне заклятия, мягко опустившегося на наши головы, как огромный стеклянный колпак. После чего мне стало ясно, что господину ал-тару тоже отлично знаком термин «конфиденциальность», потому что под такой защитой никто и в принципе не сумеет узнать подробности грядущей беседы. Даже личная охрана первосвященника.
Очень интересно.
– Это от ветра, леди, – подметив мой взгляд, пояснил господин Георс. – Иногда от реки приходят довольно сильные порывы.
Ну-ну. Хотя спорить не буду.
– Я понимаю, сударь: мне бы тоже не хотелось в какой-то момент ловить свою салфетку над вашим бокалом.
– Именно. – Первосвященник тонко улыбнулся, и думаю, мы отлично поняли друг друга. – Надеюсь, вас не смутит столь скромная трапеза, леди?
Я покачала головой.
– Отнюдь. Я считаю, что еда должна приносить пользу, а не только удовольствие. Чем она проще, тем лучше ее воспримет тело. А всякие излишества вредны.
– Я вижу, вы придерживаетесь заветов Аллара, леди?
– Я придерживаюсь здравого смысла, господин ал-тар.
Священник на мгновение задумался, но потом, подавая пример, потянулся за зеленью и, неторопливо наполняя свою тарелку, вскользь заметил:
– Как вы относитесь к вопросам веры? Я знаю, вы прибыли издалека, и в вашей стране своеобразные традиции, но, наверное, они не слишком отличаются от тех, что приняты в Валлионе? Вы ходите в храм?
– Бог находится не в храме, а в душе, господин ал-тар, – отозвалась я, с благодарностью приняв от него салатник.
– Но в храме человек становится ближе к богу. В храме легче творить молитву.
– Если человек не умеет слышать его голос в самых обыденных вещах, возможно и так. Иногда нелегко отстраниться от повседневности, сударь, и отделить себя от привычной жизни, чтобы взглянуть на нее под другим углом. В храме многим действительно проще. Там им хотя бы ничто не мешает отставить свои дела и прислушаться к тому, что происходит вокруг.
