– Гайдэ, я сделал все, что ты сказала. Мы рано начали, поэтому время до твоего отъезда еще есть. Пожалуйста, спой. Я буду тебе очень благодарен.
Я развела руками.
– Вообще-то, я пою только для близких, но раз ты просишь… хорошо. Где она?
Маг тут же протянул сложенный вчетверо листок бумаги, который явно приготовил заранее, и слабо улыбнулся.
– Держи.
– Все-то ты продумал… хитрец.
Он улыбнулся шире и пересел на диван, выжидательно на меня уставившись и нервно сцепив руки, будто в первый день, когда мы только начали заниматься. Я даже мысленно подивилась, но делать нечего – обещала, значит, придется петь, хотя раньше я этим занималась только в одиночестве или (очень редко) пела для кого-нибудь из братьев. А вот так… когда из всех окрестных стен наверняка торчат чьи-то любопытные уши…
Некстати вспомнив о господине да Миро, я против воли улыбнулась и неожиданно задумалась над тем, как он планировал использовать подслушивающее заклятие в моем доме. Пошло бы это как запись? Или, может, кто-то сидел бы возле артефактов и стенографировал? Даже любопытно, как работают эти их «прослушки», но жаль – спросить не у кого.
Я развернула листок и быстро пробежалась глазами по собственноручно выведенным каракулям. Ну, не совсем, конечно, каракулям, потому что эйнараэ в письменном виде производит не менее приятное впечатление, чем в устной форме, но все равно – мне всегда казалось, что пишу, как курица лапой, несмотря на заверения Рига в обратном. Ладно, попробуем… тем более что покойный Ли-Кхкеол оставил в моей памяти четкий образ того, как это должно звучать.
Я прикрыла глаза и негромко запела, словно слыша в голове его тихий голос, повторяющий слова песни одновременно со мной. Это было странное ощущение. Не раздвоение личности, но нечто похожее. Иногда так случается, когда поешь под сделанную заранее запись и потом, если попадаешь в ритм, слышишь, как сливается твой собственный голос с голосом исполнителя. Неожиданно появляется чувство настоящего сопричастия. А иногда даже чудится, что это не старенький магнитофон мурлыкает на полке, а кто-то внутри тебя тихонько подпевает любимому исполнителю.
Довольно быстро я забыла обо всем лишнем: о волнующемся маге, о забавно повернувшем уши шейри, о недочитанной книге, невидимых слушателях, недавних сомнениях… действительно обо всем. И вот тогда неожиданно увидела прямо перед собой поразительно живую картинку: занимающийся рассвет над прекрасным и совершенным Эйирэ; большую поляну, на которой удивленно приподнимают головы собравшиеся там эары; вскинувшего на пролетающую мимо птицу откровенно растерянный взгляд Эа; зеленые травы, невыразимо прекрасные цветы, усыпавшие крону древнего Хранителя Леса, и небо… бескрайнее синее небо, простершееся над зеленовато-сиреневыми джунглями красиво изогнувшимся куполом. А еще – яркие золотые полоски первых солнечных лучей. Широкие фиолетовые листья, отбрасывающие от своей поверхности загадочные серебристые искры. И почему-то услышала смех – счастливый, звенящий от радости смех мертвого эара, рассыпавшийся невидимыми снежинками над головами изумленных сородичей.
Это было до того поразительно, настолько красиво и невыносимо реально, что неожиданно показалось – все эары слышат сейчас эту Песнь. Причем не только слышат, но и начинают негромко петь в унисон со мной. Каждый из них. Каждое дерево, каждая травинка откликнулась на мой голос. Каждая притаившаяся в ветвях птица. Так, что этот необычный хор, постепенно набирая силу, зазвучал и в моей голове тоже, вызвав непередаваемое ощущение единения с далеким, но отнюдь не равнодушным Эйирэ, и с его непонятным, растерянным, ошеломленно прислушивающимся народом, который впервые за целый год перестал быть для меня чужим.
Когда я умолкла и открыла глаза, оказалось, что на ресницах невесть откуда взялись крохотные слезинки. В груди что-то сжалось – болезненно и одновременно счастливо. В горле поселился странный комок. Перед глазами так и стояли красивые лица эаров – тех, кто слышал меня в своем зеленом доме, и тех, кто еще только ждал возрождения в их непонятном раю. Тех, кто не так давно привиделся мне возле взломанных Печатей, и кто с такой невероятной легкостью подарил мне крохотную частичку своей освобожденной души.
Прерывисто вздохнув, я смахнула рукавом непрошеную влагу, с некоторым трудом вернувшись в реальность, смущенно посмотрела на мастера Драмта и вдруг с изумлением увидела, как по его щекам текут самые настоящие слезы.
– Риг, ты чего?
Маг перевел на меня неподвижный взгляд, больше похожий на взгляд безумца, а потом уронил голову и прошептал:
– Это было прекрасно… спасибо тебе, Гайдэ. Спасибо, что позволила это почувствовать.
Я слабо улыбнулась.
– Тебе понравилось?
– Я не могу выразить – как. Мне просто не хватает слов. Это – настоящее чудо.
– Обычно бывает по-другому, – смущенно призналась я. – Хочешь, попробуем вместе?
– Нельзя ломать совершенство своими нелепыми попытками его достичь, – грустно улыбнулся Риг. – Я никогда не смогу хотя бы приблизиться к такому звучанию, поэтому – нет, Гайдэ. Даже пытаться не стану.
Я неловко промолчала и отвела глаза, чтобы не видеть, как он отирает мокрое лицо. Сама не ожидала, что так получится, но эйнараэ – удивительный язык. Кажется, он несет магию сам по себе, не нуждаясь ни в каких заклятиях. Действительно, совершенный язык. Правильный. Изначальный.
– Ладно, пора мне, – вздохнула я, поднимаясь с кресла. – Сегодня еще Эррей должен заглянуть.
– Молодой та Ларо?
– Да. Он… близкий друг моего брата. А его отец скоро устраивает званый ужин, на который меня тоже пригласили, так что хотелось бы уточнить детали. Я еще не слишком хорошо ориентируюсь в местных обычаях, так что опасаюсь попасть впросак.
Мастер Драмт, окончательно придя в себя, вдруг покачал головой.
– Наверное, твой брат оказал лен-лорду очень большую услугу, раз Эррей рискнул вернуться в Рейдану.
Я насторожилась.
– В каком смысле?
– Ты знаешь, из-за чего он уехал?
– Неудачная дуэль, на которой он случайно убил своего противника, после чего предпочел на время скрыться из столицы.
– Дуэль… – странно протянул мастер Драмт. – А ты знаешь, из-за чего она случилась и кто был его противником?
Я пожала плечами.
– Из-за чего происходит большинство дуэлей – из-за женщины, конечно. А насчет противника он ничего не говорил. Убил и убил. А почему ты спрашиваешь?
Маг пристально посмотрел.
– Значит, он тебе не сказал, что убил собственного брата?
Я опешила.
– Что?!
Но мастер Драмт только кивнул и, аккуратно закрыв недочитанную мной книгу, отошел к столу.
– Я помню, какой тогда разразился скандал – убийство наследного лен-лорда, да еще по вине его младшего брата… знаешь, на самом деле у господина Норрэя не так давно было три сына, а не два, Гайдэ. Младший – его ты хорошо знаешь, средний – Лоррэй та Ларо, и старший – Алррэй, который и должен был наследовать основную часть состояния семьи.
