Останься с ним.
Шелест волн потонул в забившемся ритме её сердца. Голубые глаза, как и прежде охваченные вечной меланхолией, глядели выжидающе. Ветер трепал светлый каштан распущенных волос, всегда бывших длиннее, чем нужно, отраставших скорее, чем хотелось бы. Лицо с орлиным носом казалось моложе — совсем как в её детстве.
Опустив глаза вниз, Лета увидела маленькие детские ладошки и пошевелила пальцами, убеждаясь, что это были её руки. Она вновь вернулась взглядом к мужчине, ощущая, как к губам скользнул солёный привкус слёз.
Меня зовут Айнелет. Но это совершенно неважно.
Она поднялась на ноги, зарываясь босыми ступнями в землю и понимая, что не стала выше. Она была совсем малюткой, запертая в крохотном тельце.
Запертая. И освобождённая.
Лета подбежала к мужчине, неловко перебирая маленькими ножками, падая в его могучие руки и слыша весёлый низкий смех. Падая в его объятия, чтобы задохнуться рыданиями.
— Ну чего ты, Лета? — проговорил он. — Детка моя, почему ты плачешь?
— Я хочу остаться, — пролепетала она. — Но я не могу. Прости, меня. Прости меня, Драгон. Я… Я не смогла тебя спасти…
— Ты и не должна была, — шепнул он ласково.
— Я отомстила за тебя. Я убила его… Но… Но это не вернуло мне тебя. Оно не вернуло ничего из прежней жизни… — она замолкла, потонув в собственных слезах и пряча лицо у него на груди.
Тёплая ладонь опустилась на её голову, приглаживая волосы.
— Я знаю, детка. Я знаю.
— Я хочу остаться с тобой…
— Но тебе нельзя. Тебе надо к живым.
— Нет… Драгон, пожалуйста… Позволь мне остаться… — рыдания вцепились в её горло, не давая закончить.
Небо в его глазах слепило сильнее настоящего.
— Не отпускай меня, прошу! — взмолилась она, хватаясь ручками за его шею, обнимая так, как никогда прежде не обнимала.
Великие боги, почему она раньше так его не обнимала?
Почему его отняли у неё так рано?
Почему ей было так больно?
Она не успела ничего. Слишком мало времени им отвели. Слишком мало. Она должна была сказать, хотя бы сейчас, рассказать ему обо всём, что с ней произошло. Но она и не помнила. Да и откуда ей? Она была всего лишь маленькой девочкой, не имевшей ни прошлого, ни будущего, ещё одной песчинкой среди других, покрывавших весь берег перед красным солнцем.
Лета отстранилась, чтобы попытаться сказать об этом, но все слова застряли ещё в груди, так и не вырвавшись наружу. Заливаясь слезами, она молча смотрела, как его образ тает перед глазами, стираясь в пыль, освещённую лучами заката. Она протянула руки к его лицу, со страхом понимая, что и они также растворялись в воздухе, обращаясь в хлопья пепла. Она вся тлела, она горела изнутри…
Воспоминания нахлынули на неё, урывая из призрачного равновесия ошмётками былых событий. Возвращаясь, они закружили вокруг неё дьявольским хороводом, вонзаясь в голову тысячью ножей. Она закричала, но не услышала своего крика. Она попыталась уйти, но не ощутила своего тела. Сознание дрогнуло от наплыва теней памяти, восстанавливаясь, и это было мучительно. Но не так, как то, что последовало за этим.
Вернулась и боль. Там, в глубине её останков, она поднялась наружу, подобно морскому чудовищу, змеем опутало её тело и сдавило, ломая хребет. Ей казалось, что так будет всегда.
Ей казалось, что такие страдания приготовили для неё всевышние.
До самого пробуждения она чувствовала, как трещали её кости, и где-то на границе между живым и вечным мерцал одним глазом высокий маяк, круживший светом по чёрным волнам.
Ей надо было к нему. Ей надо было назад.
Но её не пустили. Тянули вверх, к небу, тянули с такой силой, что разрывалась в изгибах рук её кожа, обнажая кровавые мышцы и белые-белые суставы. Ведь ей нельзя было оставаться. Она должна идти к свету, через силу, через боль, оставляя за собой чёрные следы своего присутствия. Они останутся здесь навсегда, ибо невозможно пересечь границу, оставшись полностью целым. Одна её частичка застрянет здесь, ожидая, когда она вернётся, чтобы воссоединиться с ней…
Она приоткрыла один глаз, смутно различая каменный потолок и тени плясавшего на нём пламени свечи. Она боролась и победила.
«Боролась, но не хотела этой борьбы», — пролетела быстрая мысль.
Тело продолжало гореть, но уже не так сильно. Эта боль была хорошим признаком. Она была жива.
Любое движение, которое она попыталась совершить, спровоцировало приступ тошноты, будь то шевеление рукой или поднятие головы. В ушах вырос звон, по силе схожий с тем, как если бы рядом с ней били в церковный колокол. Она осталась лежать, испуская неразборчивые проклятия.
— Нет. не надо, — прозвучал хриплый голос. — Просто спи.
Она была в чьих-то объятиях, горячих, успокаивавших, забиравших всю боль. Достаточно прекрасное ложе для того, чтобы вновь забыться.
* * *
Конор прислушался, бросая взгляд на скрывшуюся в тёмном углу дверь. Непривычный за долгие часы скрип проступил в сонной тишине, обозначая собой чьё-то появление. Он приподнялся на локте, держа вторую руку под спящей полукровкой, и потянулся за ножом, покоившимся на тумбе рядом.
Но это был всего лишь эльф.
— Какого дьявола тебе опять надо, остроухий?
Он прикрыл за собой дверь, вплывая во мрак комнаты.
— Тебя ждёт суд, Конор, — бросил он почти что брезгливо. — Я позабочусь о ней.
— А ты сможешь? Нет, серьёзно. Ты сможешь о ней позаботиться? — подчеркнул Конор сквозь зубы.
— Ты здесь, потому что она звала тебя, — ответил эльф, подходя к кровати. — Иначе продолжал бы гнить за решёткой. Ты здесь, потому что только в твоём присутствии она перестала метаться и у неё спал жар. Не знаю, почему так происходит, что за связь между вами, но будь уверен, она просто отвратительна.
— Как и твоя причёска.
— Уходи, Конор. Процесс скоро начнётся.
— Завтра.
— Но до тех пор тебе приказано вернуться в камеру. Чтобы ты не смог сбежать. Как в прошлый раз.
— Кончай, остроухий. За дверью и так дежурит целая четвёрка из личной охраны моего братца. Будь любезен, катись к чертям.
— Это не моя прихоть, а приказ Логнара. — ледяным голосом проговорил эльф.
Конор сжал челюсть, но не ответил. Вместо этого он посмотрел на лицо полукровки, всё ещё блестевшее бисеринками холодного пота, измученное, с впалыми щеками и царапинами на левой скуле, покрывшимися коричневатой коркой крови. Признаться, она паршиво выглядела. Но он не мог винить её в этом. Как и не мог перестать смотреть на это лицо, которому удавалось приковывать его взгляд даже сейчас, не в лучшие для девчонки дни.
