Камень Искусника, о котором упоминал Радигост, занял мысли Иветты на третью неделю. Этот магический артефакт охранялся строже всех прочих в Обители, обладавший силой возвращать способности к колдовству. Выглядевший, как обычный неровный булыжник, покрытый странными письменами, он источал такую пульсацию Первоначала, что нашедшие его маги припали к земле от избытка этой силы. Долгое время Оплот хранил его у себя и изучал, стремясь постичь его природу, но удалось выяснить только то, что Камню было несколько тысячелетий и что его структура была… живой, словно в нём был кто-то заперт. Его состав не был схож ни с одним другим веществом, известным доселе, а это означало, что артефакт был родом из других миров. Около полувека назад его попытались выкрасть члены Ковена, проникнувшие в Обитель под видом прибывших из Въеля учеников. Они успели донести Камень Искусника до Южного края, где и встретили свою смерть от рук Оплота. Но перед гибелью один из них бросил заклинание в мага, лишившее его магических сил. Чародей оказался отрешён от магии и перестал ощущать колебания Первоначала. Тогда-то Оплот и выяснил, что Камень Искусника был способен возвращать силы тому, кто к нему прикоснётся.
Зачем он был нужен Леку Августу?
Этот вопрос довлел над Иветтой многие дни. И, чтобы выяснить ответ на него, она должна была отправиться в Пуст, к кратеру, где восемь столетий назад исчез Орден Превосходящих. В другое время это показалось бы ей бредом. Но теперь, когда тучи тёмных событий стремительно сгущались у неё над головой, магичка, вооружённая могущественным окуляром верховного мага и собственными размытыми выводами, была уверена, что сумеет разгадать тайну главы Церкви Трёх Восходов.
Если перестанет ощущать этот дикий страх.
Вернувшаяся этим утром из соседней деревни знахарка принесла пришедший из Тиссофа слух о том, что скоро в городе состоится суд над Радигостом Кейцем, устроившим побег преступницы, поднявшей руку на одного из воинов Братства. Когда она добавила, что, скорее всего, дело завершится публичной казнью, Иветта меньше чем через минуту выскочила из хаты и побежала в направлении Вишнёвого нагорья так быстро, что брошенные вдогонку слова знахарки и просьбы возвратиться она не расслышала. Пробежав по обледеневшему за время ночного мороза пустырю с две сотни метров, достаточных для того, чтобы её не догнали, магичка отдышалась и создала портал, сквозь который вылетела где-то за воротами города чародеев. В самом Тиссофе появляться было опасно, её бы тут же засекли из-за скопления Первоначала на месте портала, поэтому Иветта, спрятав лицо под капюшоном плаща, раздобытого специально для неё знахаркой, проникла в город окольными путями через канализационный туннель. Она решила, что зловоние, которым она пропиталась за время своего путешествия по канавам, скроет её, превратив в местную оборванку.
Выбравшись наружу и оказавшись на улицах Тиссофа. Иветта обнаружила, что они были совершенно безлюдны. Как она и предполагала, все новости долетали отсюда до Раздолья с запозданием, поэтому стремглав понеслась к городской площади.
В глубине души она понимала, что ничем не поможет. Напротив, ей следовало находиться от Тиссофа как можно дальше, спрятаться и переждать или выдвигаться в сторону Пуста. Но она не могла быть сейчас в другом месте. Одурев от собственной решимости, Иветта добралась до площади в самый разгар происходящего, когда на деревянном помосте, со всех сторон окружённом тесными толпами жителей и магов, Радигост выслушивал вынесенный ему приговор. По символам на цепи на шее человека, зачитывавшего обвинение, Иветта поняла, что это был сам Лек Август, и скрылась обратно за углом дома. До неё долетали обрывки злых слов, полных ненависти и презрения, полных того самого высокомерия и гнева, что она чувствовала в тех, кто избивал её за решёткой камеры. Эти слова были пропитаны ядом, они были черны и жестоки, а тот, кто произносил их, был недостоин даже стоять рядом с верховным магом Сапфирового Оплота.
Выглянув из своего убежища в ту секунду, когда темноволосая голова отделилась от тела на плахе под ударом широкого топора палача, выплеснув за собой брызги крови, Иветта услышала яростный вой и прижалась лбом к стене здания. В удушающем молчании, которым был пронизан остолбеневший народ на площади, магичка кожей чувствовала этот разорвавший воздух крик, переросший в проклятия. Она только краем глаза успела заметить закованную в цепи и этот ужасный ошейник Диту, отчаянно вырывавшуюся из рук Братьев, падавшую на землю у помоста под их зверскими ударами, но вновь вставшую. Вопль ненависти и боли, вылетавший из её горла, непохожий ни на что, даже на рёв животного, перебил в труху все остатки воли Иветты, сжавшейся у стены.
Время для неё остановилось, превращаясь в бесконечный звон от крика наставницы, парализовавший тело единичным выхлестом воображаемой плети. Всё в этом мире сошлось на этом звуке, дополненным собственными утробными рыданиями. И из всех сбившихся в одно месиво чувств по-прежнему главенствовал страх, уже приевшийся и тошнотворный, преследовавший её в ночных кошмарах и в минуты покоя, не отступавший никогда, даже когда она проносилась через пространство портала.
Звон утих, и она пошла, глядя перед собой пустыми глазами. Пошла, сталкиваясь с покидавшими площадь людьми и спотыкаясь об неровности дороги. Она шла между жителями Тиссофа, вознамерившимися вернуться к своим привычным делам, и ненавидела их за это. Она ненавидела и саму себя за то, что не она положила голову на плаху вместо чародея. Это ведь её смерть должна была стать первой среди будущих жертв Церкви. Она брела по знакомым улицам, ничего не видя перед собой из-за пелены слёз, горячим ручьём стекавших на грудь, укрытую грязным плащом. Боль обхватила горло, поселившись где-то над сердцем, заставила её окостенеть всем существом, раздавила её, словно медлительную муху, и чувствовалось, что каждый свой шаг она совершала не по земле, а в пустоту.
Ноги сами привели её к знакомому порогу. Рука, перестав слушаться хозяйку, сама повернула дверную ручку со следами стёршейся краски. Взгляд против её воли утонул в полумраке трактира, пропахшего вином и пряностями, что добавляли здесь веду.
«Очаг. — подумала Иветта, возвращаясь к действительности. — Вернее сказать. Потухший Очаг».
Что она делает? Надо было бежать отсюда сию же минуту и постараться не попасться на глаза Братьям Зари. Но нет, она лишь застыла посреди душного зала, поймав вопросительный трактирщика за стойкой.
Услышанная ею нечаянно негромкая беседа за одним из столов в зале разом оборвала все размышления. Она медленно повернула голову на звук разговора, чувствуя, как у неё мгновенно перехватывает дыхание, а сердце начинает сумасшедшую пляску.
— Зачем они это делают?
— Бессердечные ублюдки.
— Надо найти её.
— Я точно не знаю, но ты слышал. Маг помог сбежать какой-то девушке, убившей Брата Зари. Это она, без сомнений. Моё видение было правдиво.
— Помянем чародея. Он был хорошим, честным стариком. Заботился об этом мире, как никто другой.
Глухой стук кружек друг об друга.
Иветта подошла ближе, щурясь, ещё не привыкшая к темноте трактира после дневного света. Это был сон. Всего лишь сон…
