Бора, обозлённая присутствием другой женщины в команде, дремала, положив под голову свою сумку и щит. Её тело было напряженно, Конор чувствовал это с расстояния. Милая, сладкая Бора… Сущность ревнивой, прежде единственной привлекательной женщины в рядах Сынов Молний, проявлялась даже сквозь сон. Баб среди них никогда не было много, и наличие ещё одной, пусть и забредшей к ним временно, вселяло беспокойство в чёрное женское сердце. Но настороженные холодные взгляды, которыми Бора испепеляла полукровку не находили никаких сходств с теми, что она дарила волколаку… Похоже, лохматый ей приглянулся.
Предводитель чудо-компании одиноко восседал возле костра, то ли медитируя, то ли снова философствуя о предназначении всех и каждого. Его талисман чуть подрагивал, горя лёгким голубым свечением. Юношеское лицо Логнара скорчилось в мрачную гримасу, веки шевелились от неспешно вращавшихся по сторонам глазных яблок. Да, он точно философствовал сам с собой.
Конор повернулся к лагерю спиной и заметил полукровку, внезапно возникшую у ручья и державшую руки под его потоками. Он направился к ней.
— Ну что, керничка-черничка, простила мне дракона?
— Чего ты хочешь? — лениво спросила она, обернувшись, но продолжая сидеть на корточках.
— Не знаю, — пожал плечами Конор. — Может быть, мне нравится твоё общество.
— Тебе нравится выводить людей из себя, — заключила Лета тоном лекаря, поставившего исключительно правильный диагноз.
— Если я тебя выведу, ты ведь скрестишь со мной клинки? Было бы неплохо. Сражение с тобой в Бледном лесу было любопытным действом, — он насмешливо глянул на нее. — Напомнило мне кое-что другое…
— Убирайся, — прорычала она, вскакивая на ноги.
«Ох ты. Сучка не в духе».
— Неа.
Конор подошёл к ней ближе, складывая руки на груди.
— Я уже встречал таких, как ты. У вас, керников, превосходная техника, но вы забываете о защите, всегда атакуете в открытую. И сражаетесь без щитов, в отличие от нас, северян.
— Многие сражаются без щитов. Ты, например.
— У меня вместо щита есть топор. Но только вы, керники, одной рукой держите меч, а другой хватаете смерть за горло…
— В этом и весь смысл быть Стражем.
— Не знал, что среди вас остались женщины.
— Я единственная обученная за последние пятьдесят лет.
— Но не получившая метку, — он бесцеремонно дёрнул ее за рукав, обнажая чистое предплечье. — Почему?
— Это личное, — она мгновенно выдрала руку. — Ещё раз тронешь меня — убью.
Конор хмыкнул.
— Неудивительно, что ты единственная. Если все кернички склонны бросаться пустыми угрозами.
— Откуда тебе известно, что пустыми?
На его лице мелькнула тень раздражения.
— Следи за язычком, змейка. А то я возьму нож и проверю, действительно ли он у тебя раздвоенный, или это все байки… Ты, должно быть, и вправду дура. Немногие женщины хотят примкнуть к Стражам Маарну после того, как Хагну Львицу посадили на кол, на котором её окровавленным телом любовался весь крестьянский люд, пока оно окончательно не сгнило.
— Да что ты об этом знаешь? — Лета была уже на грани.
— Достаточно для того, чтобы восхищаться вашей непоколебимой верой в то, что вы делаете. Вы — отличные воины. Жаль, что вам суждено вымереть, как вымерло то, что вы защищали.
— Сгинь, — прошипела она. — Иначе кто-то из нас не доживёт до этого чёртова острова.
Он бы наверняка добавил бы что-нибудь едкое в её адрес, но она первая ретировалась, обойдя его и направившись к лагерю. Её щёки пылали от злости. Он смотрел на её жёсткие чёрные косы, представлял, как наматывает их на свой кулак, глядел на изгиб её спины и на широкие, крутящиеся от быстрого обозлённого шага бёдра.
Помилуй Один, да эта маленькая паршивка не знает, с кем связалась. Они достанут это чертово кольцо, и он перережет ей горло. У девчонки был слишком острый язык и явное отсутствие мозгов, что его раздражало, даже несмотря на привлекательную внешность. Маленькая змея, её и не заткнёшь, она, чтоб её, всегда норовит оставить последнее слово за собой. Неосторожная дрянь.
«Жаль, что ты пока ценна для Логнара, гадючка».
Глава 11
Братские узы
Первым делом, въехав в покои усопшего князя, Витольд снял со стены над кроватью уродливый руаншинтский ковёр, который со своим иероглифическим орнаментом совершенно не подходил к остальному интерьеру — роскошная безвкусица. Он повесил туда картину с пейзажем, называвшуюся «Серп над усадьбой» и изображавшую богатый многоэтажный дом под чёрным небом с сияющим на нём месяцем. Вся одежда князя уже была убрана в другие комнаты, и на месте осталась только его золотая цепь с грифонами.
Витольд приблизился к ней и провёл толстым пальцем по подвескам. Странное чувство посетило его. Он был способен снимать советников с их должностей, издавать указы и приговаривать преступников (и не только) к смертной казни, однако не чувствовал веса власти в своих руках. Происходящее казалось ему сном, и не верилось, что он стоял на том самом месте, где пал от руки предателя его государь.
Витольд обернулся и поглядел на пол, ожидая увидеть на нём кровь, но служанки всё тщательно отмыли. Несмотря на это, яркое красное пятно не переставало ему мерещиться.
Но, право, какая кровь? Его же отравили. Это была не кровь, это…
Витольд закрыл глаза, сдерживая свои недостойные мысли. Пора была перестать думать об обстоятельствах государевой смерти, да и вообще о самом князе. Его больше нет. Теперь был он вместо него.
Стук в дверь прервал его размышления. Витольд перешагнул через раскрытые, ещё не разобранные сундуки с его одеждой и распахнул дверь, увидев за ней казначея. Куврата сразу же протянул ему руку.
— Приветствую, ваше благородие регент, — оскалился он. — Вижу, вы уже обосновались в покоях князя.
— Не до конца.
— Всё успеется. У вас полно времени для того, чтобы привести ваши дела и дела князя в порядок. Я войду?
Витольд посторонился, пропуская казначея внутрь.
— Как печально, что князь оставил нас без своего покровительства в столь тёмный час…
— Ваша правда.
— Но вы можете наладить всё, так ведь?
Витольд кивнул. Присутствие казначея его совсем не радовало, а, напротив, вызывало чувство, близкое к брезгливости. Да кто вообще в этом мире мог стерпеть Алистера Куврату, чьё имя было покрыто тайнами, как и сами его дела? Разве что тот, кому он приносил пользу.
Витольд повернулся к казначею, не воображая, что он что-то знал о нём. Единственное — слухи, не более, которые легко могли оказаться ложными.
