— Что случилось?
— Гвалдхаара, — с толикой торжественности произнёс он, указывая концом посоха вперёд.
Перед магом несла свои воды чёрная в лесном мраке река, раздвигая журчащими потоками деревья и кусты. Ничего великого и особенного в ней не было, она казалась достаточно узкой и неглубокой для того, чтобы перейти её вброд, но, возможно, они наткнулись на малое её русло. Её берега сильно поросли необычной травой, похожей на заросли камышей, только гуще и темнее.
Едва Лета подумала о том, что будет ужасно сейчас по холоду влезать в ледяную воду, как заметила странные, почти неразличимые силуэты над водой. Словно сотканные из тумана, они то появлялись, то пропадали, зависая над рекой в различных позах, напоминавших…
Удержавшись от вскрика, она попятилась. Остальные тоже заметили, а Берси охнул.
— Морквёр — великий зачарованный лес, — сказал Логнар и прошептал какое-то заклинание перед тем, как продолжить: — В нём границы нашего мира и иного стёрты.
— А они кто такие?
— Духи Драсхейма, подземного царства.
— Они опасны?
— Вполне. Поэтому нам следует их разогнать, — Логнар подул на кристалл в своём посохе, и тот засветился.
Лета смотрела на призраков над рекой. Они были подозрительно похожи на магическую проекцию, но если бы оно так было, то рядом должен был находиться тот, кто её создал. Вряд ли это был Логнар, если ему, конечно, нечем было заняться. Призраки, духи — редкие явления, показывавшиеся лишь избранным, которым предстояло вскоре умереть. Эта мысль не очень-то и воодушевляла, как и странные действия силуэтов над водой, похожие на сражение.
— Драсхейм, — произнесла она. — Это вариация Блазнгара на мэнке?
— Это мир недостойных, — отвечал Конор. — Это не ад, это чистилище, где души умерших навсегда застревают, не в силах обрести покой или отправиться в Валгаллу.
— Про последнее место я слышала. Чертог для доблестных воинов, павших в великих сражениях. И неужели каждый из вас надеется попасть туда?
— Было бы неплохо, — проговорил Конор, не сводя глаз с Логнара, который стал бормотать магические формулы более отрывисто. — Представь огромную залу из золота и костей врагов, заполненную доверху дымящимся мясом, бочками эля, лучшим оружием, выкованным небесными богами, и самыми красивыми женщинами… День даётся для бесконечных битв с другими достойными воинами, а ночь для всевозможных утех, какие только пожелаешь. И вместе с тобой сражается, ест, пьёт и лапает девиц сам Один, восхваляющий твою храбрость… Да, пожалуй, я бы хотел там оказаться после смерти.
— У тебя нет чести: поэтому путь в Валгаллу тебе закрыт, — сощурилась надменно Бора. — Ни одна валькирия не заберёт тебя, даже если ты падёшь, сражаясь с невиданным бесстрашием и отчаянием, ибо при жизни ты был тем ещё подонком.
— Тебе тоже туда никогда не попасть, так что зря таскаешь щит и прикидываешься, что умеешь обращаться с мечом, малышка.
— Хочешь я проткну тебя им насквозь?
Лета перестала слушать их перебранку и следила внимательно за духами над водой, на которых нацелил свой посох Логнар. Пора была заводить дневник будней Стража Маарну и записывать туда, что она повидала за время своего путешествия по Северу. Она не сомневалась, что дальше её ждали ещё открытия, причём, возможно, такие, которые уже были занесены в список невероятных. Она ощутила гордость за себя. Без клейма она была опытна и сильна, куда лучше тех новичков, только что прошедших Обряды Стихий и перетрухнувших при виде какого-нибудь беса. Она была достойна метки как никто другой. И лёгкая дрожь волнения проползла по её позвоночнику, когда она подумала о том, как много ей предстоит увидеть воочию, ведь Север остался незатронут кострами и преследованиями инквизиторов Матери Света, значит всё, что тут существовало, мирно бродило в суровом зимнем краю и поныне.
Голос леса проник наконец в её сознание, уже по своему собственному желанию, и зашептал о наказании за безрассудство, если она решит ступить на тропу, ведущую к тайнам Морквёра.
«Понято, принято» — заключила она, наблюдая за тем. как свет кристалла Логнара рассеивал призрачные силуэты над рекой.
Ноги всё-таки пришлось промочить.
Быстро перейдя реку вброд и оказавшись на другом берегу, они не почувствовали особых отличий. Лишь опасение того, что духи Морквёра вернутся, прокрадывалось в их мысли, заставляя всё время оборачиваться и следить за водой. Призраки-то выглядели отнюдь не безобидно.
Как только был объявлен привал, все попадали на землю, не в силах что-либо сделать. Только Логнар, призвав на помощь Родерика, решился развести костёр и сварить скудную похлёбку из зайцев, которых они поймали ещё на равнине. Пока их ужин готовился, у путников было время передохнуть и просушить одежду и обувь, неприятным грузом осевшую на ногах после непродолжительного купания.
Босиком шастать тоже было неприятно, но лучше потерпеть и потом надеть тёплые сапоги. Лета стояла на траве, ощущая её колючесть и влагу и зарываясь в неё пальцами ног, будто чтобы специально продлить свои мучения. Но на самом деле она пыталась размять ноющие после долгих часов ходьбы ступни. Она слышала местные разговоры и желала остаться глухой хотя бы на эту ночь, ведь эти беседы её когда— нибудь доконают. Всё потому, что Берси, как бы он ни был бы ей симпатичен, опять принялся рассуждать о несправедливости жизни. Он умудрился споткнуться о какую-то корягу в воде и вдоволь искупаться в речке, так что теперь ходил вокруг костра с бледным голым торсом, обхватив себя руками. От этого его причитания только усилились.
— Боль сжимает моё сердце, когда я думаю о том, что мы не достигнем нашей цели, — говорил он, вздыхая. — Логнар, вдруг мы ошибаемся, вдруг идём по ложному следу, или вообще так и не найдём никогда это кольцо? Нам не победить Империю.
«Толпою в двести человек? Разумеется, нет», — ответила ему мысленно Лета.
Она вспомнила, что ярл Кьярдаля мог быть их шансом на то, чтобы увеличить их скромную численность, но всё равно этого было недостаточно против всей вампирской ватаги… Вот если бы все северяне подняли бунт, тогда этот шанс появился бы, да и то, невеликий.
У её спутников была привычка курлыкать о трагедии рабства северян каждые два-три часа, либо печалясь о возможной неудаче, либо восхваляя героизм Сынов. Сейчас наступил период уныния, когда они бранили упырей и жаловались на своё незаслуженное положение. Хуже всего было то, что и Родерик подхватывал эту волну, как если бы забывал в этот момент, что он был рождён в Лутарийских княжествах.
«Страдальцы несчастные».
— Надежда всё ещё горит в наших сердцах, — отвечал Родерик барду.
— Эти все разговоры на ночь так важны, что ли? — встрял Конор, полностью разделяя настроение Леты. — Лучше бы прилегли у деревца и захрапели, на всех порах устремляясь в королевство грёз. Нет, они будут беседовать о тягости нашего существования и мощи Империи…
