Она появилась в зале, галдящем и ярком от избыточного света сотни свечей, в тот момент, когда веселье было в самом разгаре. Бородатые карриты пили, пили много, ввязывались в шутливые стычки и хватали местных красоток за задницы. Музыканты едва стояли на ногах, постоянно дёргаемые мужичьём, которое пыталось их споить или отобрать инструменты. Между столами и на столах танцевали девушки и парни, что были помоложе, а под столами собирались не прошедшие испытание алкоголем посетители «Якоря». Лете пришлось долго смотреть на всю эту вакханалию, пока она не выцепила взглядом знакомые лица. Она протиснулась через несколько разгорячённых тел к столику совсем рядом со стойкой, считай, что в самом центре творившегося вокруг беспредела, где восседали Родерик, Марк, Бора и Берси. Краем глаза она заметила Хруго в окружении двух девиц и улыбнулась. Пожалуй, можно и три кружечки.
Она намеренно уселась между Борой и Марком, раздвинув их. Родерик подмигнул ей и подвинул костяную кружку. Лета сделала несколько больших глотков, даже не разобрав, что пила. В общий разговор она так и не включилась, поглядывая по сторонам. Она заняла невероятно удобную позицию, откуда могла видеть Конора, а он — её. Она заметила его с самого начала, он разговаривал возле стойки с Рубеном, и похоже, что от той взаимной неприязни, которую они демонстрировали друг другу в первую встречу, не осталось ни следа. Лета старалась не смотреть на Конора, чтобы не наткнуться на изучающий насмешливый взгляд. Его с неё хватило. Попробуй он подойти, она незамедлительно даст стрекача куда-нибудь в толпу или к себе в комнату. Сегодня он не стоил её внимания.
Мир перед глазами начал плыть. Лета заговорила с Родериком о Лебединых Землях и, кажется, об их общем детстве. После этого ей удалось окончательно расслабиться, и они говорили так долго, что осушенная до дна кружка незаметно вновь наполнилась. К тому времени Берси у них украли, когда какой-то шатавшийся пьяница услыхал краем уха, что он был бардом. Ему тут же вручили лютню и попросили исполнить что-нибудь воодушевляющее. Видимо, ко всеобщему вниманию Берси было не привыкать, и он запел что-то быстрое на мэнке, отчего карриты пустились в пляс, но щёки у барда всё равно налились робким румянцем. Родерик рассмеялся, а потом Лета поняла, что тоже хохочет вместе с ним.
Что-то опять пошло не так. Лета почти забыла о присутствии Конора, но однажды её глаза всё равно прилипли к тому месту, где он сидел. Они переглянулись пару раз. Он заигрывал с какой-то тощей девицей, но время от времени устремлял взгляд на Лету. Ухмылялся, и та салютовала ему костяной кружкой, наполненной (она наконец-то выяснила) медовухой из карритских погребов. Ладно, гляделки — это не страшно. Это не испортит вечер.
А вот то, что испортило, оказалось почти ударом под дых. Марк и Бора одновременно встали, керник улыбнулся Лете, как на прощание. Они со скоростью молний обогнули посетителей «Якоря» и скрылись в коридоре, ведущем к комнатам, причём держались за руки. Перед глазами мгновенно всё побелело.
— Оставь их, — услышала она сквозь туман ярости.
— Сестринская ревность, — ответила девушка Родерику, делая обжигающий глоток.
— Если тебя это успокоит. Марк чувствует то же самое. Когда ты рядом с тем эльфом.
Она удивлённо покосилась на него.
— Он говорил. — добавил Родерик, склонив голову к плечу. — Между нами мальчиками.
— Сложно делить его с кем-то, — засопев, сказала Лета. — Привыкла, что он всегда рядом. Он мне даже больше, чем брат.
— Вам же всё равно придётся когда-нибудь разойтись по разные стороны.
— Возможно. Но тогда я останусь в полном, но едва ли гордом одиночестве… Что? Только не надо говорить что-то вроде «у тебя есть я» и всё такое.
Родерик весело фыркнул.
— Я и не собирался. Хотя, ты знаешь, я всегда к твоим услугам, — он встал со стула и покачнулся. — Слушай, мне отойти надо. Ты посиди тут немного одна, ладно? Я скоро вернусь.
— Ладно, — отозвалась Лета, провожая его взглядом.
«Одна, так одна».
Она снова посмотрела туда, где ожидала увидеть Конора — у стола, на котором танцевала хорошенькая девица с длинными ногами и обнажённой грудью, где он должен был беззастенчиво пялиться на красотку равнодушными глазами. Но его там не было, потому что он довольно часто перемещался по залу, успевая поговорить со знакомыми карритами или бросить соблазнительную улыбочку какой-нибудь девушке. Теперь он сидел очень близко, у стойки к ней спиной, погружённый в выпивку и глухой ко всему происходящему вокруг.
Лета выдохнула и глотнула ещё медовухи. Ледяная, а потом огненная. Такой контраст тотчас бил в голову. Девушка пьянела всё сильнее и сильнее.
Ей расхотелось сочувствовать ему. Отвергнутый собственной семьёй, с израненной душой, бесспорно винивший себя в смерти матери, он мог бы стать тем очаровательным страдальцем, какие вызывают у дамочек всех возрастов умиление до дрожи в коленках и литры слёз. Но не стал, и, видимо, по своей воле. Он был как раз таким сволочным парнем, которому дорога в Блазнгар была заказана. Если бы существовало местечко хуже, его бы и там ждали, Лета в этом не сомневалась.
Можно было рискнуть и предположить, что его поведение — такой способ защиты… Но нет, это всего лишь желание буравить окружающих своим презрением, кидаться в них ядовитыми фразочками и с издевательством давить в слабые точки. Осталось ли что-то хорошее в нём или нет, сейчас он был самым больным ублюдком из всех, что Лета знала.
Хотя…
«Ну посмотрим, сможешь ли ты переплюнуть в этих делах Милована. Если да, с удовольствием отрежу и твою голову тоже».
Конор всё сидел, хлебал из кружки, и только свободная рука легко и непринуждённо касалась ножа, висевшего на поясе. Всегда готов к атаке, даже когда в безопасности, даже когда расслаблен и пьёт…
Лета отвернулась и сделала большой глоток, допивая до конца. Зачем она вообще о нём думает?
Следующий взгляд, брошенный на него, она не смогла отвести. Он ведь всё время так сидел. И спал так, она видела много раз. готовый в любой момент вскочить и драться. У него наверняка была паранойя, ведь никто из его спутников не был ему другом, а он был известным на всю округу подонком… Он явно ждал удара в спину каждую минуту своей жизни.
А потом Лета заметила, что на стене напротив Конора висело запыленное небольшое зеркало, изъеденное трещинами, в котором отражались огоньки свечей, камина, танцующие девушки и красное лицо кернички.
Она уставилась на своё отражение, а потом встретилась с насмешкой холодных серых глаз, давно следивших за ней.
— Так и думал, что тебе нравятся настоящие мужики. Эльфы для тебя так, для развлечения, правда ведь?
Она вскипела мгновенно, но взорвавшуюся в ней злость пришлось усмирить, чтобы не доставлять Конору ещё больше удовольствия.
«Ты дура. Лета. Кернун великий, какая же ты дура…».
— Ты можешь оставить меня и Лиама в покое?
