– Стоп! Пускай вот этот гражданин поднимет, – сказал он, указывая подбородком на незадачливого жирафа. – Ему это будет особенно интересно… – шепнул он так, чтобы слышал только катала, и подмигнул.
– Сколько ты хочешь? – прошипел мальчишка сквозь зубы.
– То, что ты вытянул из этого простофили.
Катала, шмыгнув сопливым носом, кивнул. И незаметно сунул Сэму в рукав плотный рулончик засаленных бумажек. Сэм отпустил его запястье, и на покрытый косынкой ящик незаметно скользнул шарик. Он весело забегал между стаканчиками.
– Я ошибся, господа! – громко возвестил Сэм. – здесь ведется честная игра. А мне – поделом за подозрения, – достав свежеобретенный рулончик, он демонстративно отсчитал сотню и передал её мальчишке.
– Ну, где тебя носило? – встопорщился осьминог. – К нам уже начинают проявлять интерес.
– Какова такса за один вопрос? – спросил Сэм, подбрасывая на ладони рулончик.
– Тысяча стелларов, – с готовностью ответил Гораций. – Это если без комментариев.
– А ну, пошли отсюда, – Порфирий аж позеленел. – За такие деньги я сам заделаюсь Пифией. Идем, Сэмми, нечего здесь прохлаждаться. Нафаня, поди, давно вернулся…
– Погодь, братишка, – Сэм поймал осьминога за щупальце. – Я что, зря старался?
– Где ты взял стеллары – вопрос, который требует отдельного обсуждения, – проворчал Порфирий. – Но раз уж они есть, нечего транжирить на всякую ерунду. Лучше сала купим. И горилки.
– Вероятность того, что Пифия знает, где искать Кэсси – девяносто два процента, – вставил Гораций.
Осьминог нахохлился и пожелтел.
– А остальные восемь? – непримиримо спросил он.
– В остальных восьми процентах она посылает нас в Черную дыру, Красный карлик и на нейтронную звезду одновременно. Ерунда, не о чем беспокоиться.
– С нашим-то везением, я бы поставил на черную дыру… – пробурчал осьминог, нехотя возвращаясь к железным воротам. Сэм уже приготовился опустить весь рулончик в приемный лоток. – Дай сюда! – пресек его порыв осьминог, забирая бумажки.
– Эй, это ведь я добыл наличку, – возмутился Сэм. – Чего ты кипятишься? Легко пришло, легко ушло…
– Тебе всё хаханьки, – проворчал Порфирий. – А денежка счет любит.
Отвернувшись от толпы и прижав бумажки к груди, он аккуратно их пересчитал, отделил несколько купюр и спрятал в кармашек, открывшийся в меху. Остальное, не без внутренней борьбы, положил в жестяной лоток.
Зажглась зеленая лампочка, раздался противный писк, будто кто-то подул в неисправный детский рожок, и лоток уехал внутрь. Воцарилась тишина.
– Дальше что? – спустя пять минут спросил Порфирий, обращаясь наполовину к воротам, наполовину к Горацию.
– Наверное, идет обработка данных… – неуверенно ответил робот.
– Каких данных, если нас еще ни о чем не спрашивали? – позеленел осьминог. – Эх, развели нас, как лохов, – он постучал по тому месту в воротах, куда уехал лоток. – Верните деньги, надувалы!
Зеваки, околачивающиеся поблизости, начали понимающе ухмыляться – что привело Порфирия в еще большее расстройство духа. Он уже приготовил могучие присоски на внутренней поверхности щупалец, чтобы насильственным методом вернуть свой – как он считал – законный капитал, но створки ворот вдруг медленно разошлись. Изнутри полился мягкий зеленоватый свет.
Саёнара, выйдя из палатки, некоторое время задумчиво шла по Базару. На неё тоже пытались кидаться продавцы. Один не побоялся даже подскочить вплотную и фамильярно дернуть за рукав. Но, наткнувшись на равнодушный, оценивающий – исключительно с гастрономической точки зрения – взгляд, тут же отступил. И даже извинился.
Девушка остановилась, только заметив вывеску магазина женского белья. Оглядев витрину и приняв какое-то решение, она взошла на высокие ступеньки.
Мелодично звякнул колокольчик над дверью. Впрочем, "звякнул" – не совсем подходящее слово. Скорее, звук напоминал пение воздушной арфы с Эола. Шум прибоя в морской раковине. Зов сирены и серебряный звон хрустальных слёзок. И всё это, так сказать, в одном флаконе.
Саёнару окатила волна запахов. Лаванда, фрейзии, туманные колокольчики, лунные ландыши и живые лилии. К ним примешивались нотки пачули и чуть заметный оттенок сандала. Очень дорогой аромат. И такой плотный, что его можно было, обвязав розовой ленточкой, продавать как отдельный аксессуар.
Лёгкая музыка, лившаяся из невидимых динамиков, исполнялась струнным квинтетом.
Девушка принялась разглядывать витрины, медленно двигаясь вдоль прилавка. Остановившись перед манекеном, наряженном очень скудно, но зато во что-то воздушно-соблазнительное, с кружевами ручной работы и неподдельным китовым усом, Саёнара восхищенно вздохнула, а посмотрев на ценник, уважительно задрала брови.
– Я могу вам помочь? – из-за прилавка выпорхнуло создание, одетое чуть менее скудно, чем манекен. За спиной создания стрекотали прозрачные крылышки.
В первый миг Саёнара напряглась, но тут же улыбнулась. Острые ушки, глаза в пол-лица, субтильное телосложение… Ну конечно. Фея с Авалона – их любили использовать в называемой "индустрии красоты". Просто не нужно путать с фейри – те имели хищные клыки и крошечные злобные глазки.
– Я хотела бы увидеть кутюрье, – вежливо сказала Саёнара, наклонив голову в знак приветствия.
Фея улыбнулась и указала на растение, стоявшее в горшке на прилавке.
– Вашу ДНК, пожалуйста.
Девушка протянула руку к глянцевому зеленому листу, заканчивающемуся острым шипом, и уколола палец. А потом поднесла каплю крови к желтому пестику, окруженному единственным мясистым ярко-красным лепестком. Впитав кровь, пестик изменил цвет с желтого на голубой.
Дверь позади прилавка открылась.
Внутри была тьма кромешная. Саёнара шагнула внутрь, подождала, пока дверь закроется, и сделала еще два шага. Медленно вспыхнул свет – не розовый и гламурный, как в салоне, а холодный и прозрачный, с синеватым оттенком оконной изморози. Куртка из дешевого пластика на плечах девушки заискрилась острыми гранями, кожа побелела, как крыло ангела, а волосы стали напоминать глянцево-черный парик.
В дальнем конце комнаты обнаружилась витрина или стеллаж, увешанный опасными на вид, смертоносно поблескивающими штуками. Некоторые имели прямые, стремительные формы и были снабжены рукоятями для гуманоидов; другие – вычурно изогнутые, со множеством тонких, как край подтаявшей льдинки лезвий, были явно предназначены не для людей; третьи вообще не распознавались как оружие, пока не начинали щелкать челюстями и плеваться ядом…
Здесь за прилавком стояло существо, сделанное будто из осколков зеркала. Оно сверкало и переливалось, отражая экспонаты на витринах, черный глянцевый потолок и неподвижное лицо Саёнары. В одной из граней мелькнул длинный раскосый глаз…
