– Что? Что ты сказал?
– Ты когда отключилась?
– Сразу после того, как начала стрелять.
– Ясно… В-общем, там был Лебовски. Он купил Семечко у дона Муэрте для того старика с Базара. ну помнишь, он еще хотел нас убить…
– Зачем ему Семечко?
Сэм пожал плечами.
– Не знаю. Мне он показался совершенно сумасшедшим.
– Не сумасшедшим. Упертым. Семечко – его идея-фикс. Но зачем оно ему? На барыгу он не похож, так же, как и на коллекционера…
– Не важно, зачем. Главное, оно у него. И дон Муэрте считает, что такой расклад – меньшее из зол.
– По сравнению с чем?
– Шадор. Они хотят получить артефакт Ангелов, а дон Муэрте считает, что Семечко им отдавать нельзя.
– Ну, если он так говорит…
– Еще дон Муэрте сказал, что мне не стоило связываться с Посредником. И с тобой.
Она посмотрела на него черными непроницаемыми глазами.
– И он сказал тебе, почему?
– Нет.
Саёнара чуть расслабилась. А потом сняла с пояса ремень и разложила его на полу. Внутренняя поверхность ремня была покрыта кармашками, в которых угадывались небольшие выпуклости.
– Что ты задумала?
– Надо же как-то выбираться отсюда.
Встав, Сэм принялся выстукивать стальные стены. Дойдя до двери, он провел кончиками пальцев по едва заметному, толщиной в волос, зазору, и покачал головой.
– Похоже на банковское хранилище, – сказал он. – Кстати, ты заметила, что здесь нет вентиляции?
– Часто приходилось грабить банки? – Саёнара сосредоточенно что-то замешивала в маленькой пластиковой кювете.
– Почему сразу грабить? Может, я ценности сдавал. На хранение, – девушка только бросила косой взгляд. – Ну ладно, пару раз приходилось.
– И этим ты хвастаешься? Тем, что обворовывал честных граждан?
– По крайней мере, я никого не убивал, – огрызнулся Сэм. – Вообще не представляю, как ты спишь по ночам…
Саёнара дернула плечом, не прекращая своего занятия.
– Как я сплю – не твоё дело, – ответила она. – Я хотя бы всегда говорю правду. И не бью ниже пояса.
– Что ты имеешь в виду? – Сэм уселся обратно на паутину и стал наблюдать за действиями Саёнары.
– Я поведала тебе такие вещи, каких не говорила никому. Я рассказала тебе о королеве улья. А ты, воспользовавшись моей минутной слабостью, теперь тычешь мне в лицо.
– Слабостью? – Сэм нехорошо усмехнулся. – Нет у тебя никаких слабостей. Ты не девушка, а… оружие. Опасная бритва. Зазеваешься – тут же полоснешь по глазам.
Секунду Саёнара смотрела на Сэма неподвижным взглядом, а затем вернулась к работе.
– Думаешь, это так легко? Думаешь, легко быть оружием? Которое в цель посылает чужая рука, – голос её чуть заметно дрогнул. Примерно такое сотрясение вызывает пластиковая чашка, упавшая на ковер. Но Сэм заметил. Смутился, протянул руку, но Саёнара только повела подбородком.
– Ты удивишься, но я тебя понимаю, – сказал он через минуту. – Понимаю, что значит – быть несвободным. Ты чувствуешь, как что-то толкает тебя изнутри и понимаешь, что должен поступить именно так, а не иначе. И дело тут не в принципах и убеждениях, а в том, что… по-другому ты поступить просто не способен. – Помнишь, на Базаре ты дала мне бластер? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Я бы не смог из него выстрелить. Ни за что. Я не способен нажать на кнопку зная, что убиваю живое существо. – Саёнара продолжала замешивать пасту, которая сменила цвет с белого на голубой и сильно загустела. Сэм видел, как бьется жилка у нее на горле. – Наверное, поэтому я восхищаюсь тобой. Ты четко знаешь кто ты есть, и для чего предназначена. У тебя не бывает сомнений.
– Сомнения бывают у всех. Главное, научиться делать выбор. Между тем, что хочешь и тем, что необходимо.
– Делать выбор можно зная, откуда ты идешь и к чему стремишься, – кивнул Сэм. – А не когда болтаешься, как… китовое дерьмо в проруби.
– А ты думаешь, что все, кроме тебя, это знают? – Саёнара взглянула на Сэма с легкой иронией. У многих уходит вся жизнь на то, чтобы понять, кто они есть на самом деле.
– Но не у тебя, – заметил Сэм.
– Ты ведь, на самом деле, не хочешь знать, кто ты такой, – сказала Саёнара, помолчав.
Сэм вздохнул. Неосознанным движением вытянул из-под рубашки свой талисман и стал вертеть его в пальцах. Воздух стал душным и спертым, несмотря на холод. И в нем было всё меньше кислорода.
– Это такой парадокс, – наконец ответил он. – Вещь, которой я жажду больше всего на свете и в то же время боюсь.
– И что такого ты можешь о себе узнать? Что на самом деле, твой отец – Император Галактики?
Сэм усмехнулся.
– Скорее, что он тот, кому было наплевать на ребенка, которого он бросил на чужой планете.
– Твоя приемная семья любит тебя, – мягко заметила Саёнара, скатывая замазку в небольшой шарик. – Я видела, как к тебе относится Порфирий, да и Нафаня… Они за тебя кого хочешь настрогают тонкими ломтиками.
– Я тоже их люблю, – Сэм присмотрелся к шарику в руках девушки. – Очень похоже на осмотическую взрывчатку.
– Это она и есть, – улыбнулась Саёнара и поднялась. А затем подошла к двери и стала выкладывать тонкую голубую полоску вдоль дверного проёма.
– Не боишься, что нас изжарит вместе с дверью? – осторожно спросил Сэм, на всякий случай отходя к дальней стене.
– Взрыв пойдет наружу, а не внутрь.
Она отошла к Сэму и знаками показала ему развернуться лицом к стене.
– Спасибо, – сказал тот.
– За что?
– За то, что не сдаешься.
– Учись, пока живая.
Ему показалось, или её голос смягчился на сотую долю процента?
Раздался оглушительный взрыв. Сэма со всей силы толкнуло в стену.
***
– Ох, беда, беда, огорчение, – Порфирий, как пушистый шар, метался по рубке. – Чуют мои сердца, не надо было его отпускать.
– Он там не один, – напомнил Нафаня.
– Да он без меня – что китеныш без мамки. Ни сопли подтереть, ни врага выпотрошить…
– И чем тебе Саёнара не нравится? Уж она-то так сопли подотрет – одно мокрое место останется.
– От женщин все беды, так и папаня говорил. С тех пор, как она в нашу компанию затесалась, у Сэмми будто последние мозги отшибло. Не зря говорят, что половозрелые самцы-гуманоиды частенько вовсе не головой думают.
– А чем?
– Чем, чем? Нижним флермином, вот чем.
– Да чего там думать? Самочку оплодотворить – наука нехитрая. Думаю, с этим даже Сэмми справится. А как только она яички отложит…
