Журнал вел Бескарум Хлестокнут, уроженец Саламандастрона.
Ох, ну и нахальная шайка пройдох собралась на этой посудине! Ишь что придумали — заставить меня, неустрашимого зайца, пачкать свои могучие лапы в чернилах! Ясен пень, я с детства терпеть не мог возиться с перьями, чернилами, пергаментом и прочей дребеденью! Стряпня — вот подходящее занятие для доблестного Скарума! Но эти негодники и близко не подпускают меня к камбузу! Ладно, посмотрим, чья возьмет. Как говорит моя милая мамочка, делай то, что заставляют, и громко хнычь до тех пор, пока тебе не дадут того, что ты хочешь. Ясен пень, я последую ее мудрому совету.
Ладно, переходим к делу. Мы бороздим моря и океаны чертовски долго и успели превратиться в настоящих морских волков. (Это означает, что с морской болезнью покончено и все мы без стонов и вздохов переносим самую яростную качку.) Сегодня утром кто-то из землероек, взобравшись на самую вершину мачты, завопил, точно голодная ворона. Орал он так, что прервал мой сладкий сон. Навострив свои чуткие уши, я услыхал, что кто-то кричат что-то про два градуса восточной широты и три градуса западной долготы — если правду сказать, я не слишком большой знаток по части всей этой навигационной чепуховины. В общем, когда этот тип перестал выделыватъся, выяснилось, что он увидел остров. Я устремил к горизонту свои зоркие глаза и, ясен пень, тоже увидал полоску голубых скал — они так и сверкали в солнечном свете, ни дать ни взять драгоценные камни. Трисс называет этот остров Островом Мира. Таких огромных скал мне прежде не доводилось увидеть, могу, жен пень, сказать точно. Мы не стали высаживаться на сушу. Но местные жители гурьбой высыпали на берег. Ясен пень, им хотелось поглазеть на отважных мореплавателей. Что до них самих, то все они как на подбор оказались здоровенными крепкими ежами. Говорят они как-то странно, так что не сразу и поймешь. Признаться, во рту у них всех словно каша. Да только это все ерунда. Главное, ясен пень, они знают, как надо встречать настоящих героев.
Пока мы угощались и болтали с аборигенами, Трисс целовала и обнимала своих друзей — молодую ежику по имени Велфо, колючего малого по имени Утрика и старого бывалого ежа — этого звали Горлец. При этом она, жен пень, в три ручья ревела от радости, и вся колючая братия от нее не отставала. Все они лопотали наперебой: «Наконец-то ты вернулась! Как мы рады, как мы рады!» На радостях им, конечно, было не до еды. Ну а ваш правдивый летописец не стал терять времени даром и набил брюхо до отказа!
Понятное дело, когда Трисс сообщила ежам печальную весь о смерти бедняги Шога, они вновь залились слезами. Она рассказала, что назвала в честь Шога славное небольшое суденышко, и это их малость утешило. Ох, до чего, доложу я вам, меня достал мой старый верный друг Сагакс! Разрази меня гром, этот барсучина становится невыносим! Представьте только, вместо того чтобы есть и веселиться, он бродил по палубе со своим здоровенным молотком на плече и провожал жадным взглядом каждый кусок пирога, который я отправлял себе в рот. Когда я вежливо попросил его не пялиться на меня, точно на невиданную диковину, он, наглец этакий, заявил, что мне пора прекратить работать челюстями. Мол, я один слопаю все угощение, а на корабле кроме меня еще много едоков! Будто без него, умника, я этого не знал! Ну, я, ясен пень, не дал ему спуску! Сказал, если он будет мешать мне утолять голод, придется бросить его за борт. Пусть плывет за кораблем и разгоняет акул своим знаменитым топором. Старине Сагаксу еще повезло, что мы с ним друзья детства! Иначе он, ей-ей, уже давно барахтался бы в волнах.
NB. В судовом журнале пропущено несколько строк. Страницы покрывают пятна, судя по всему, оставленные черничным соком, грибным соусом и пудингом неизвестной рецептуры, но, несомненно, с медом. Отчет о произошедших событиях продолжается на следующий день.
Эх, жизнь моряка, ты полна испытаний и тягот. Всего-то денек погостили мы на этом дивном острове, жители которого оказались такими умельцами по части стряпни. И вот уже вновь нам приходится свертывать якорь, отдавать паруса, поднимать швартовы! Кстати сказать, мисс Трисс явно нервничает. Даже у старины Могака, этого толстощекого увальня, вид встревоженный. Понятное дело, Рифтгард совсем близко, а там, очень может быть, нам придется несладко. Хотя, ясен пень, победа останется за нами! И уж конечно, доблестный заяц вроде меня совершит уйму подвигов и даже заслужит пяток медалей! Уж в этом можете не сомневаться! Кто-кто, а отважный Скарум наверняка стяжает славу! Представляю, как затрепещут враги при виде этого неустрашимого героя, то есть меня. Но я буду беспощаден! По-настоящему беспокоит меня только один вопрос — как обстоит в Рифтгарде дело с едой?
Эти мерзкие чернила перепачкали мне все лапы. Того и гляди, мне придется теперь зваться Скарум Голубая Лапа. Ладно, хватит на сегодня. С камбуза доносится очень аппетитный запах. Надо признать, эти парни из Гуосима неплохо стряпают. Ох, я совсем забыл! Лог-а-Лог и Сагакс хотели перемолвиться со мной словечком. Наверняка собираются обсудить стратегию будущих сражений. Не думаю, что мои боевые соратники намерены говорить о такой ерунде, как черничный пудинг, что пропал с камбуза прошлой ночью. Тем более, ясен пень, я не имею к этому несчастному пудингу никакого отношения. Я и близко не подходил к камбузу. А что до синих пятен на моих лапах, то, всякому понятно, это чернила, а вовсе не черничный сок. Бьюсь об заклад, пудинг утащил Командор! Этот малый тоже пожрать не дурак! А что до меня, я скорее провалюсь на этом месте, чем проглочу кусок тайком от товарищей.
Подписано — Бескарум Хлестокнут, эсквайр.
41
Рассказ молодой морской выдры, непосредственной свидетельницы произошедших событий. «Меня зовут Слив. Я родилась и выросла в Рифтгарде, в крепости короля Агарну, и всю свою недолгую жизнь провела в рабстве. Никогда я не покидала Рифтгарда. Никогда не знала иного обращения, кроме самого грубого и жестокого. Родители мои умерли, когда я была совсем маленькой. И с самого детства я не покладая лап трудилась с раннего утра до поздней ночи. Кнуты крыс-стражников постоянно прогуливались по моей спине. Сколько я себе помню, я всегда испытывала голод, и мои товарищи тоже. Старик-белка по имени Друфо научил меня читать и писать. Теперь он умер. Его убила Курда, принцесса, белый хорек.
А еще я помню день, когда впервые улыбнулась. В тот день троим рабам удалось бежать — они похитили королевский корабль и ушли на нем в море. Сердце мое подпрыгнуло от радости, когда я узнала, что мои товарищи по несчастью сумели вырваться из проклятого Рифтгарда. Вместе с другими рабами мы сделали все, чтобы помочь им. Хотя зубы и когти были нашим единственным оружием, мы набросились на крыс-стражников и помешали им кинуться вдогонку за отважными беглецами. Но силы были слишком неравны. Друфо погиб, а я получила тяжелую рану и упала без сознания. Всех, кто восстал против стражников, заточили в мрачную подземную темницу. Много дней мы провели там, страдая от голода и холода. И все же мы улыбались, мы смеялись, мы радовались — ведь трем пленникам удалось обрести свободу. Позднее, когда нас выпустили из заточения, я оказалась среди рабов, которым приказали погрузить запасы провизии на пиратский корабль, носящий вполне подходящее имя „Морской струп". И я собственными ушами слышала, как принцесса Курда визжала от ярости. Слышала, как она клялась поймать беглецов и подвергнуть их жестокому наказанию. Я видела, как вместе с капитаном Затрещиной на борт поднялась Ригган, мерзкая крыса-ищейка, поймавшая множество рабов. Видела, как на корабль взошел свирепый принц Блэдд. Сердце моей сжалось от тревожных предчувствий. Смогут ли наши товарищи, изнуренные голодом и длительной жизнью в неволе, скрыться на своем маленьком суденышке от столь грозных преследователей?
