А сегодня они заберут чужой.
Красная пелена спала с глаз. Лета посмотрела на клинок, что заслонил её жертву. Очнувшись как от долгого сна, она подняла взгляд на хозяина меча. Берси встал между ней и крестьянином, парировав её удар.
— Что ты творишь? — процедила Лета. — Отойди!
Бард не двинулся с места, только сдвинул брови.
— Нет.
— Отойди.
— Посмотри на него. Он ведь ещё ребёнок.
Лета перевела взгляд на крестьянина, невысокого паренька с русыми волосами и веснушками на лице. Он обнимал здоровой рукой покалеченную конечность, ещё не до конца осознавая происходящее. В его распахнутых глазах Лета видела своё отражение — не то, какое она наблюдала в зеркале, а то, какой он воспринимал её.
Фурия, вырвавшаяся из ада. Чёрная тварь, несущая смерть.
Она опустила Анругвин. Чуть помедлив, Берси убрал свой меч. Лета заметила за его спиной Иветту.
— Твой настоящий враг не эти люди, — проговорила магичка. — А Лек Август.
Облизнув пересохшие губы, Лета снова взглянула на парня. Из его раны толчками хлестала кровь, но он смотрел на девушку, не переставая дрожать.
— Сколько тебе лет? — спросила она.
— Пя… пятнадцать.
— Это было твоё первое убийство?
— Чт… Что? — промямлил парень, нянча окровавленную культю.
— Люди, которых ты сегодня убил, — бросила Лета. — Это был твой первый раз?
— Мы… Мы уничтожили логово неживодников, и…
Она нацелила на него клинок, приказывая умолкнуть, и повернулась к Берси:
— Слышишь? Мы для них не люди.
— Служитель Хотомир говорил, что иначе нельзя…
Лета смирила его насмешливым взглядом.
— Посмотри туда, — она указала остриём меча ему за спину. — Это вон тот, что ли?
Парень со всхлипом повернулся назад и затрясся ещё сильнее. Рихард вышел на порог, ведя перед собой толстого старика, без конца умолявшего пощадить его. Керник вынудил его опуститься на колени, и тот принялся сбивчиво молиться. Приставив к его глотке кинжал, Рихард посмотрел на Лету, ожидая её решения.
— Пожалуйста… Пожалуйста… — пробормотал парень. — Не трогайте его…
— Зачем? Вы же не дали тем, кого сегодня убили, шанса попросить пощады, — Лета кивнула.
Удар. Кровь хлынула на мешковатую мантию старика. Рихард отпихнул от себя тело. Рухнув рядом с парнем, служитель дёрнулся несколько раз, прежде чем навсегда затихнуть.
Крестьянин зарыдал. Лета вскинула клинок.
— Матерь Света, убереги меня от тьмы, — зашептал он, — покарай моих врагов, подари мне спасение, очисти мою душу…
— Не делай этого! — воскликнул Берси. — Разве ты не понимаешь? Им внушили напасть на нас.
Лета присела на корточки рядом с парнем, двумя пальцами ухватив его за подбородок.
— Значит, он оказался слишком слаб, раз поверил во всё, что говорит Церковь о Стражах, — проговорила она, глядя в искажённое страхом лицо. — А слабые люди в этом мире долго не живут.
— Лета…
Анругвин быстро и мягко вошёл в горло крестьянина, подарив безболезненную смерть. Он не успел даже вздрогнуть, остановив взгляд покрасневших глаз где-то за плечом Леты. Это было единственное проявление милосердия, на которое она сейчас была способна.
Вытащив клинок, она выпрямилась и обернулась. Губы Берси дрожали.
— Что ты наделала? — тихо произнёс он.
— Он ничего не почувствовал. Я знала, куда колоть.
Лета приготовилась к всплеску негодования, но все молчали. Иветта только скорбно смотрела на тело парня. Берси и она были единственными, кто не участвовал во всём этом. Неудивительно.
Встретившись глазами с Летой, магичка покачала головой. Она не осуждала. Она жалела. Не жертву. А убийцу.
Чёрт.
Сдержав вздох, Лета приблизилась к Берси.
— Вот что я такое на самом деле, — выпалила она ему в лицо. — Лучше не стой у меня на пути в следующий раз.
Злость и боль смешались в его взгляде. Лета стояла вплотную к нему некоторое время, ожидая, что он всё-таки возразит. Однако бард только опустил голову. Тогда она отошла от него, переведя взор на всё ещё занятый пожаром храм. Она хотела хаоса и крови. Она это получила.
Лета шла по опустевшим улицам деревни. Часть домов продолжала гореть, часть они остановили нетронутыми, но возле них лежали мертвецы. Всё закончилось быстрее, чем она думала. Никто из жителей Урута не был солдатом. Тем больнее казался их внезапный удар.
Горстка фанатиков… Что стало со Стражами, раз они позволили им уничтожить последнее, что у них было?
Будущее. У них была надежда на него. Сегодня её отняли.
Они использовали все доступные им преимущества, напав глубокой ночью. Там, где справились бы десять человек, они решили пойти сотней. Потому что были трусливы. Они не стали подходить близко, потому что были трусливы. Они разрушили её дом, потому что были трусливы. Страх тёк по их венам, доставшись им от предков. Он создал удобную почву для взращивания религиозных убеждений, целью которых стало истребление нелюдей — маарну, керников, магов, эльфов, всех, кто хоть чем-то отличался от человека.
Их страх был ей противен. Он смердел ложью, абсурдом и жестокостью.
Но от того чудовища, что она увидела в глазах крестьянина, разило ещё хуже — смертью и горем.
Лета остановилась возле одного из домов, вытирая лицо. Постепенно всё стихало, Стражи завершали свою работу. Многие хотели предать это место огню. Ей было всё равно. Пламя уже поглотило окружающий мир. Ей казалось, что она сама превратилась в чёрный скукоженный уголёк.
По ступенькам дома спустился Конор, вращая в руках серебряный кубок.
— Надо обыскать хаты, змейка. Разживёмся добром в кои-то веки, — сказал он, заметив её.
— Падальщики всегда находят, чего утащить, — отрешённо ответила Лета.
Конор усмехнулся. Мягче, чем обычно.
— Это существенно скрашивает их будни.
Лета промолчала и зашагала в сторону от дома, продолжая путь к храму.
— Эй!
Она обернулась.
— Они это заслужили, — произнёс Конор и вернулся в дом.
Лета осталась на месте, глядя ему в спину, затем посмотрела на видневшийся между домами горизонт, где занимался красный рассвет. Она вдруг заметила, что изо рта валил пар. Неужели сегодня было так холодно? Разгорячённое тело ничего не ощущало.
Ещё утром Лета думала, что ненавидит Конора так сильно, как только это вообще возможно. Днём она поняла, что ненавидит себя сильнее. Вечером же вспоминала, как звучал его мальчишеский смех, когда никто кроме неё не мог его услышать, и какая печаль иногда отражалась в серых глазах.
