В Шотландии началось восстание. Против королевы пошел ее единокровный брат граф Морей. Хотя он тепло приветствовал ее в Шотландии и выступал советником, граф является убежденным протестантом и не потерпит королеву-католичку с нахальным королем той же веры. Елизавету не сильно интересует религиозная битва, и все же она решает поддержать бастарда Джеймса Стюарта, графа Морея, а не его сестру и законную королеву. Елизавета посылает золото, чтобы заплатить его сторонникам, и все вестники сообщают нам о его измене и очередных требованиях помощи. Члены Тайного совета спрашивают друг друга и даже нас, фрейлин, что такое задумала королева, поддерживая восстание против коронованной правительницы, посылая деньги, но не войско, делая все, чтобы поощрить графа, но не обеспечить ему победу. Французский посол приходит ко двору в ярости и говорит, что раз Елизавета поддерживает восстание протестантов против законной королевы-католички, наполовину француженки, то и они тоже вмешаются… и ни с того ни с сего Елизавета теряет интерес к протестантской борьбе и восстанию бастарда, ни с того ни с сего она вспоминает о своей верности другой королеве. Свергнуть одну женщину у власти – значит подвергнуть угрозе всех остальных правительниц. Елизавета вдруг превращается в ее союзницу.
Более того, все новости, что мы получаем из Шотландии, касаются триумфа молодой королевы, а Елизавета ненавидит проигрывать. Королева Мария собирает армию и сама ее возглавляет, она преследует брата в непрекращающихся боях и наконец выгоняет его за пределы страны. Из нашего гарнизона в Ньюкасл-апон-Тайн он умоляет выслать подкрепление, напуганный, медленно продвигается на юг к Лондону, а Елизавета поражает его выговором за неверность своей королеве и единокровной сестре. Мы с Томазиной обмениваемся безучастным взглядом, когда Елизавета бросает Морея и протестантскую борьбу в Шотландии, а двор недоумевает, чего же она на самом деле хочет.
Меня это не удивляет, ведь в отношении королевы ко мне и Катерине с ее маленькими мальчиками нет никакой логики. Елизаветой правит страх, вот она и принимает внезапные решения под влиянием тревоги, а затем отменяет их. Мария Стюарт больше никогда не станет наследницей трона Англии, но Елизавета все равно не признает мою сестру, опасаясь безвластной женщины в плену не меньше, чем вооруженной соперницы на границе. Она не отпустит Катерину, которая, возможно, умрет под домашним арестом, если ей не вернут мужа и сына. Придворные, Тайный совет, союзники королевы и даже враги напрасно ждут от нее последовательных действий. Они не понимают, что в борьбе против кузин – моей сестры и королевы Марии – ею движет не стратегия, а злоба. Для нее важна не политика, а соперничество. Мне это известно, ведь я, как и другие родственницы, страдаю от зловредности и конкуренции Елизаветы.
Дворец Уайтхолл, Лондон.
Лето 1565 года
Я лежу в объятиях Томаса, прислушиваясь к его ровному дыханию, и в окно напротив его кровати наблюдаю за тем, как небо постепенно светлеет и заливается персиковыми и розовыми тонами восходящего солнца. Я не шевелюсь, чтобы не разбудить его; хочу, чтобы это мгновение никогда не кончалось. С этим большим мужчиной, который обнимает меня, я ощущаю глубокую умиротворенность и радость. Его теплое дыхание чувствуется на моей шее.
Раздается резкий стук в дверь, и от испуга я сразу настораживаюсь. Никто не знает, что я здесь, меня не должны тут видеть. Привстаю в постели, а Томас немедленно поднимается. Спит он чутко, как часовой, – всегда готов проснуться. Он неслышно движется на своих широких стопах, точно крупная кошка, а я прикрываю свою наготу одеялом и спрыгиваю с высокой кровати. Отхожу в глубь комнаты, чтобы меня не увидели из дверного проема. Томас надевает бриджи и, увидев, что я спряталась, кивает, как бы говоря: «Сиди тихо».
– Кто идет? – спрашивает он через запертую дверь.
– Томазина, королевская карлица! – слышится сердитый шепот. – Открывай, болван Томас Киз.
Скрывая улыбку, он отпирает дверь, преграждая путь рукой. Ей не приходится опускать голову, и она проскальзывает в комнату и видит меня.
– Так и знала, что вы здесь, – запыхавшись, говорит Томазина. – Значит, это правда. Вы женаты. Одевайтесь и скорее во дворец. Она знает.
– Откуда? – изумляюсь я.
Она качает своей маленькой головой.
– Не представляю. Едва проснувшись сегодня утром, она, неизвестно почему, попросила привести вас, а ваша постель оказалась пуста.
– Я что-нибудь придумаю. – Поспешно надеваю платье, Томас завязывает шнуровку. – Скажу, что навещала больную подругу.
– Пропусти меня. – Томазина отталкивает его в сторону. – Что за увалень. Мне пора. Не хватало еще, чтобы тебя обнаружили в компании нас обеих, Томас Киз! Вот будет скандал!
Впервые за все время я не поправляю ее. Не говорю, что одна в этой комнате – принцесса, а другая – карлица и что не надо считать нас одинаковыми. Я не отвлекаюсь и продолжаю засовывать ноги в крошечные туфли, а чулки – в карман накидки. Томазина пришла предупредить меня, потому что верит в наше сестринство, верит, что одна маленькая женщина должна помогать другой в этом опасном мире. Я не стану отрицать наше сходство. Она поступила как моя подруга и сестра.
– Кто ей сказал? – спрашиваю я.
Забрав наверх длинные волосы, прикрепляю сверху чепец. Томазина быстро и ловко закалывает его шпильками.
– Одна из горничных, – отвечает она. – У нее не было выбора. Она не говорила, где вы, просто доложила, что вас нет в постели. Но мы все знали, что вы видитесь друг с другом уже несколько месяцев. Вы поженились?
– Да.
– Без разрешения королевы.
– Это не запрещено, – педантично заявляю я. – Такой закон был, но его отменили.
Томазина смеется.
– Королеве не нужны законы, чтобы проявить свое недовольство. Спросите у Маргариты Дуглас. Спросите у собственной сестры. Да поможет вам Господь.
Она выходит из комнаты.
– Поспешите! – кричит Томазина, и я слышу топот ее ног по лестнице.
Томас накидывает свою раздувающуюся рубаху и тянется за форменным жакетом.
– Что нам делать? – спрашивает он. – Мне пойти с тобой к королеве?
– Нет. Тебя все равно не пустят, если она в спальне.
– Я верно служил ей с тех самых пор, как она взошла на трон, – замечает Томас. – Она знает, что я предан ей.
Я не произношу вслух свое мнение о том, как Елизавета относится к преданным слугам. Узнайте у Роберта Дадли, какие награды он получил за свою верную службу, узнайте у Уильяма Сесила.
– Я напомню ей об этом, если она что-нибудь скажет, – обещаю ему.
Встаю на цыпочки, и Томас наклоняется ко мне. Это не поцелуй на удачу и даже не легкое чмокание. Он обнимает меня и крепко прижимает к себе. Целует страстно, будто в последний раз.
– Я люблю тебя, – тихо говорит Томас. – Приходи к воротам, как только сможешь, и скажи, что все хорошо. Или передай послание.
