– Скажи ей! – повелевает мать. – Расскажи ей о том, что сделал Джон Дадли и с чем вы все согласились!
– Королю и всем нам стало ясно, что он не доживет до рождения его собственных детей, – мрачно произнес отец. – Его доктора сомневаются, что он дотянет хотя бы до рождения твоего сына.
– А с отстранением от наследования принцесс Марии и Елизаветы следующей наследницей становлюсь я! – громко объявляет мать.
– Доктора говорят, что ему остались не месяцы, а недели.
– Господь всемогущий! Так скоро? – вырывается у меня.
– Дело о моем праве на корону должно вообще решиться в течение недель, а не месяцев, – рявкает мать.
– Однако король был полон решимости выбрать наследника мужского пола, – продолжил отец, повышая голос, чтобы его было слышно. – Поэтому он счел нужным игнорировать право на наследование твоей матери из соображений блага для государства в пользу следующего поколения. То есть тебя и твоих сестер и поколения после вас. Речь идет о твоем сыне, Джейн.
– Но ты сказал…
– Так что следующей королевой он назвал тебя, чтобы рожденный тобой сын стал новым королем. Поскольку он не может назвать наследником еще не рожденного мальчика, он назвал наследницей тебя.
– Обойдя меня! Просто отбросив меня в сторону! И они ожидают от меня согласия! Они просто пошли к королю и лишили меня права наследования!
– А что еще мы могли сделать в этой ситуации? – спокойно отозвался отец. – Я был настойчив в защите твоих прав, но это было решение самого короля: так он сможет гарантировать пришествие правителя своей крови за одно поколение.
– Да так он возвел на трон внука Джона Дадли! – мать буквально разрывалась на части от ярости. – Это единственная причина, по которой этот проходимец взял на себя труд добиться от Совета такой единогласной поддержки желаний короля! Да он с самого начала это планировал: Джейн коронуют вместо меня, рядом с ней окажется Гилфорд Дадли, и все Дадли станут герцогами королевской крови! В то время как я, дочь королевы Франции и племянница короля Англии, останусь ни с чем! И ты мне еще говоришь, что я должна на это согласиться!
Отец молча смотрел на мать.
– Никто не сомневается в твоих правах крови, – ответил он наконец. – И только они склонили выбор короля на сторону Джейн. Твои права просто переходят к ней, а ты становишься королевой-матерью, второй по значимости и влиянию женщиной при дворе.
– Я хочу помолиться и спросить волю Господа в этой ситуации, – говорю я. – Это решение просто не может быть правильным. У короля есть родные сестры.
– Король уже помолился об обретении мудрости в этом вопросе. И все мы тоже, – сказал отец. – И Господь ответил ему, что только так он может короновать мальчика королевской крови Тюдоров.
– И родить его должна я? – спросила я, думая о таких болезненных попытках Гилфорда. – Именно я должна зачать наследника Тюдоров и родить именно мальчика, несмотря на то, что эта задача оказалась не по силам пятерым королевским женам?
– Если на то есть Божья воля, то это непременно случится, – напомнил мне отец. – А ты станешь главой английской церкви. Подумай об этом, Джейн. Просто подумай.
И я ухожу, чтобы помолиться. Моя младшая сестра Мария находит меня в часовне, коленопреклоненной, смотрящей прямо перед собой ничего не видящим взглядом на белую стену, перед которой стоял пустой алтарь. На побеленных стенах вокруг нас словно призрачные стены проступают образы святых на некогда ярких фресках. Когда эту часовню строили, людям нужны были такие картинки, потому что Библий у верующих тогда еще не было и им было запрещено обращаться к Богу в молитвах напрямую. И я должна сделать все, что в моих силах, чтобы спасти мое королевство от сползания обратно в те времена, когда люди была в полном подчинении у далекого Папы Римского, а людьми правила королева-католичка, потчевавшая ничего не понимавших людей сплошной ложью.
– За тобой послала герцогиня Нортумберленд, твоя свекровь, – прошептала Мария. Она стояла позади меня, коленопреклоненной, и ее голова была на одном уровне с моей. – Она прислала одну из своих фрейлин к нашей матери с распоряжением тебе вернуться в их дом. Она сказала, что ты была непокорна и что, если в нужный момент ты не окажешься в их распоряжении, в этом будем виноваты все мы.
Я поднимаю голову, но из упрямства не двигаюсь с места.
– Я никуда не поеду.
– Наша мать тоже сказала, что ты не хочешь никуда ехать и что тебе можно остаться в нашем доме. На что герцогиня сказала, что в таком случае оставит Гилфорда в родительском доме, а ты будешь объявлена непокорной женой и они от тебя откажутся.
Я поднимаю глаза на свою маленькую сестрицу.
– Я должна повиноваться мужу. Потому что я дала обет быть его женой, – вымученно произнесла я.
Глаза Марии казались огромными на ее бледном личике.
– Наша мать сказала то же самое.
– Так она тоже хочет, чтобы я вернулась?
– У тебя нет выбора, – кивает она. – И мать говорит, что она тоже этого желает.
Я поднимаюсь на ноги. Меня охватывает ощущение усталости и бессилия, словно это я, а не мой кузен, король, борюсь за свою жизнь с болезнью, в то время как все остальные за моей спиной заняты борьбой за власть.
– Тогда мне придется ехать, – говорю я. – И одному Богу известно, что случится дальше.
Пока я плыву на барже обратно к дому Дадли, на меня накатывает тошнота. На пристани я вижу высокую фигуру ожидающего меня мужа. Когда баржа подходит к причалу и останавливается, мягко покачиваясь на воде, он слегка мне кланяется. Когда слуги бросают сходни и пришвартовывают судно, он протягивает мне руку, чтобы помочь сойти на берег.
Я бросаю взгляд на окна их дома, выходящие на сад и реку, словно ощущая их внимательные и недовольные взоры.
– Да, это отец послал меня сюда, чтобы я встретил тебя, – говорит он. – И теперь он наблюдает за нами из окна. Он желает видеть тебя в своем кабинете незамедлительно.
– Мне нездоровится. Я заболела, – говорю я.
– Это тебе ничем не поможет, – равнодушно отвечает он. – Он вернулся домой из Вестминстера сразу, как узнал о твоем побеге в Саффолк. Ты отправилась туда вопреки его распоряжениям, требованию моей матери и моему приказу.
– Я действительно плохо себя чувствую, – говорю я ему. – Мне нужно подняться в мои покои. Я не могу ни с кем видеться сейчас. Попроси своего отца меня извинить, скажи, что мне надо прилечь.
– Я скажу матери, – отзывается он. – Но она, скорее всего, придет за тобой сама, чтобы отвести к нему силой. – Тут он замолчал, а потом заговорил иначе, словно один несчастный ребенок предупреждающий другого: – У тебя не выйдет просто запереться. У твоей двери нет замка. А если ты ляжешь в постель, она просто вытащит тебя оттуда.
– Не станет же она меня бить, – мрачно пошутила я.
