Этим вечером они снова ужинали в обществе своего хозяина, и беседа за столом была интересной и оживленной. Джим Элдрич хорошо разбирался в архитектуре, и у них с Грейс завязался серьезный разговор, а после ужина он повел ее в библиотеку и показал некоторые редкие книги из своей коллекции. Он был очень эрудированным человеком и, казалось, был так же заинтересован Грейс, как и она им. Они все еще продолжали беседовать в библиотеке, когда Элен и Боб сдались и отправились спать. По дороге в свои спальни они шутили над этим.
– Они оба заставляют меня чувствовать себя дряхлым стариком, – заметил Боб. – Я едва держусь на ногах после того, как весь день расчищал завалы в квартире. Ваша мать тоже изрядно потрудилась. Но эти двое, похоже, готовы разговаривать всю ночь.
И Элен невольно подумала о том, как здорово жить в большом сообществе, когда рядом люди, с которыми можно разделить ужин и поговорить на интересные темы. Грейс явно получала от этого огромное удовольствие, и Элен это тоже нравилось, несмотря на причину, которая привела их сюда. У двери в свою комнату она пожелала Бобу доброй ночи. Ей хотелось позвонить Джорджу, но было опять слишком поздно. Она решила позвонить ему утром, чтобы рассказать, как идут дела.
– Увидимся завтра, – вежливо сказал ей Боб.
А спустя несколько минут Элен услышала, как он стучит на своей допотопной пишущей машинке в соседней комнате. Это были приятные старомодные звуки, и, прислушиваясь к ним, Элен стала засыпать, удивляясь тому, что он все еще печатает свои работы на пишущей машинке, а не на компьютере. Она подумала обо всем, что он рассказал ей о своем браке и о детях. Он казался сложным человеком, склонным к самоанализу, и Элен могла понять, почему он нравился ее матери и она считала его другом. Он не так просто раскрывал свою душу, но если он это делал, то был честен, лишен всякого кокетства и очевидно очень искренен.
Следующим утром, прежде чем уйти из дома, Элен позвонила Джорджу в его офис. В Лондоне был уже час дня, и Джордж сказал, что он как раз уходил, чтобы пообедать в своем клубе. Казалось, он спешил и был необычно холоден. Элен не покидало чувство, что он за что-то очень злится на нее, но она не хотела давить на него и снова задавать этот вопрос. Она рассказала ему обо всем, что делает для своей матери. И когда они закончат разбираться в квартире, отправят вещи ее матери на склад и найдут для нее временное жилье, Элен полагала, что она сможет вернуться домой. Они обе были очень энергичными, и она надеялась, что на все это уйдет не слишком много времени.
– Ну, нет нужды слишком спешить, – рассеянно сказал Джордж. – В разлуке любовь крепнет, – пошутил он.
Это был первый раз, когда он сказал что-либо подобное, и Элен была шокирована.
– Непохоже, что ты сильно скучаешь по мне, – заметила она, давая ему понять, что она недовольна его словами.
– На самом деле ты не так долго отсутствовала. Не прошло еще и недели, – сказал он.
Хотя за это время произошло столько всего, что Элен казалось, будто прошло десять лет. С того момента, как она покинула Лондон, они успели побывать в аду и снова вернуться к жизни. Но Джордж, похоже, был доволен тем, что остался один, что было очень необычно для него.
– Где ты проводишь этот уик-энд? – спросила Элен.
Когда она уезжала, у него еще не было никаких планов.
– У Варвиков, – просто ответил он.
Это была еще одна супружеская пара, которая устраивала роскошные приемы в сказочном доме, который они унаследовали. Элен начала чувствовать себя так, словно оказалась за бортом его лондонской жизни, и это всего лишь меньше чем за неделю. Потом Джордж сказал ей, что опаздывает на обед, попрощался и повесил трубку. Элен молча сидела в своей комнате, размышляя над тем, каким безразличным тоном он разговаривал с ней. Она была уверена, что что-то не так, но что именно, не имела понятия.
После завтрака Элен и ее мать опять отправились домой и продолжили разбирать вещи с помощью швейцара и местного рабочего. И Элен пришла к выводу, что уже через несколько дней можно будет приглашать грузчиков, чтобы они упаковали все, что можно было отправить на склад. Реставраторы тоже должны были скоро приехать, чтобы забрать все, что пострадало несильно и подлежало восстановлению. Их работа продвигалась в хорошем темпе, и Элен сказала матери, что после обеда ей нужно будет уйти на встречу.
– Ты встречаешься с клиентом? – спросила Грейс, чувствуя себя виноватой из-за того, что Элен столько времени занимается ее проблемами.
Она знала, что Элен планировала проделать кое-какую работу для своих клиентов, пока была в Нью-Йорке. Но Элен покачала головой. У нее была назначена консультация у специалиста по бесплодию, и она не хотела переносить встречу, которую запланировала еще несколько месяцев назад. Свою медицинскую карту она направила специалисту по электронной почте, чтобы он ознакомился с ней перед тем, как примет ее.
– Нет, не совсем, – туманно ответила Элен.
Ей не хотелось говорить матери о том, куда она направляется. И Джорджу она тоже об этом не сказала. Она знала, как он устал от всех этих новых специалистов, и ей хотелось сначала услышать, что этот доктор скажет ей. Она надеялась, что американский врач окажется более оптимистичным, чем те, к которым она обращалась в Лондоне, и что свежий взгляд на ее проблему даст ей новую надежду.
Она прикинула, что ей потребуется полтора часа для того, чтобы добраться до северной части города, и прибыла на место за пять минут до назначенного времени. После того как она заполнила дюжину анкет, ее проводили в кабинет. Врач был молодым и энергичным, он пользовался авторитетом в своей области и отличался передовыми взглядами. Но, как только Элен села, он сказал ей, что внимательно ознакомился с ее медицинской картой и, если только она не захочет воспользоваться донорской яйцеклеткой, нет никакой надежды на то, что она сможет выносить ребенка. Он был согласен с ее лондонскими врачами в том, что, хотя ей было всего тридцать восемь лет, ее гормональный уровень был низким, а качество ее яйцеклеток было недостаточным для успешной беременности, о чем и свидетельствовал весь предшествующий опыт. С репродуктивной точки зрения ее организм преждевременно состарился, и даже с донорской яйцеклеткой нельзя было быть уверенным в том, что она сможет выносить ребенка и родить его в срок. Он предложил ей подумать о суррогатной матери или об усыновлении, если ее попытка с донорским яйцом не увенчается успехом. Элен сказала ему, что они с мужем не рассматривают эти варианты и хотят родить собственного ребенка естественным образом. Врач серьезно посмотрел на нее и дал ей тот ответ, который она так боялась услышать:
– Этого не случится, миссис Вартон. Я солгал бы, если бы сказал, что, по моему мнению, это возможно. Это невозможно. Я думаю, что суррогатное материнство или усыновление – единственные для вас варианты. Вы только мучаете себя этими нескончаемыми попытками ЭКО, которые обречены на провал. Это, должно быть, морально очень тяжело для вас, – сочувственно сказал он.
Глаза Элен наполнились слезами. Его слова прозвучали для нее как смертный приговор. И она не хотела говорить своему мужу, что все кончено. У них никогда не будет ребенка, если только они не усыновят его или не воспользуются донорской яйцеклеткой, что означает, что генетически это будет ребенок Джорджа, но не ее. И Джорджу тоже не понравится эта идея. Они уперлись в тупик после четырех лет бесплодных попыток. Это стало для нее навязчивой идеей, которой она заразила Джорджа. Они занимались сексом по графику, и их жизнь превратилась в череду ультразвуковых исследований и инъекций гормонов. И, безусловно, каким бы терпеливым ни был Джордж, это не могло не сказаться на них. Мысль о том, чтобы зачать ребенка, стала для них мучительной. Они пережили четыре года убийственных разочарований, никогда не занимались любовью спонтанно, каждый результат теста на гормоны стал для них оглашением приговора, а каждый выкидыш – трагедией.
