Девушки, нанятые на сегодняшний день, чтобы одеть меня и подготовить к церемонии, важно поклонились и исчезли, оставив меня одну в своей комнате. Личной служанки у меня никогда не было, как и у мамы, так что я привыкла обходиться сама, и эта помощь… даже несколько тяготила.
Облегченно выдохнула, тут же выдирая из прически сначала длинную, уже запутавшуюся в ногах фату, а затем и многочисленные заколки, оставаясь с распущенными, чуть волнистыми волосами. Оценила свой внешний вид в зеркале, кивая сама себе — уж лучше без этого кулька на голове. Немного подумала и пошла смыла еще и косметику. Больно ее много было. Бри никогда меня так сильно не красила, даже в худшие для моей кожи моменты.
Вот, еще лучше. А платье… посмотрела на длинный подол. Нет, платье шикарное. Его я оставлю. Осталось только одно — дошла до кровати и достала из-под матраса свой блокнот, так и не решив, куда его стоит приткнуть. Может, в сразу в багаж, собранный для моего переезда? Прикинула. Идея была бы хорошая, если бы мама уже давно не упаковала чемоданы и не оставила их у себя в комнате, чтобы я до них не добралась раньше времени, положив неугодные ей вещицы.
Посмотрела на дверь и обратила внимание на подозрительную тишину за ней. Обычно мои охранники днем вечно громко шумят или переговариваются. Неужели? Осторожно, боясь, что меня застукают, высунула нос наружу и тут же подавила на корню счастливый писк — не охраняют! С этой помолвкой все словно с ума посходили!
С оглядкой сделала один шаг за дверь, второй, вытянув голову и пытаясь рассмотреть, есть ли кто за углом, и тихой мышкой помчалась прямиком в лабораторию в подвальном этаже, крепко прижимая к груди бесценную тетрадь для записей. Авось еще успею не только свои записи прихватить, но и пару уже готовых зелий или хотя бы просто ингредиенты!
Влетела в пыльное родное помещение алхимической лаборатории любимого дедушки, вдыхая знакомый мне с самого детства аромат старых книг и неудачных реакций. На мгновение замедлилась, охватывая помещение взглядом. Дедушка умер не так давно, уже в довольно преклонном возрасте, так и не сумев создать, как он мечтал, эликсир молодости и вечной жизни, над которым бился много десятков лет. Все над ним в последние годы смеялись, а я… а я ему помогала в его проекте. Он действительно добился многого за эти годы. Создал множество лекарств и противоядий, зелий с довольно интересными свойствами, ведь алхимия и зельеварение всегда идут рядом друг с другом. Именно из-за него я когда-то и увлеклась этой наукой, испытав на себе первые удачные опыты.
После его смерти лабораторию отдали мне, и я дорожила ей. Наверное, поэтому никогда не совершала тут никаких безумных экспериментов, боясь нарушить хоть клочок родной обстановки. Вот и даже дедушкины записи и дневники до сих пор лежат на своем месте, там, где он в последний раз их оставил, отчего создается впечатление, словно вот же он, рядом, просто вышел на свежий воздух или отлучился затянуться сигарой.
С ностальгией погладила корешок одного из его дневников, со вздохом отступая и поворачиваясь к другому шкафу. Уже с моими вещами. Там нашла несколько мешочков разнообразных трав и готовых флакончиков зелий, с сожалением отобрав те, что поменьше, и… взгляд зацепился за баночку, хранящую сок страстоцвета. Ну не могла я ошибиться в расчетах в эксперименте с Гердом. Точно не могла!
Обернулась к расставленным на столе предметам. Мой любимый котелок, горелка, флакончики. Нет! Я точно не ошиблась! Уже уверенно раскрыла запись в блокноте, датированную экспериментом, и нашла список того, что мы добавляли. Быстро все расставила по местам, и… эксперимент начался!
Я уже почти доварила зелье, когда в дверь лаборатории кто-то громко постучал и раздался резкий, непререкаемый ор матери.
— Мелания! Мы тебя по всему дому уже два часа ищем! Церемония должна была начаться час назад! Мелания! — Ее вопли, громкий стук отвлекали. Поморщилась.
— Еще пять минут! — крикнула, не спеша распахивать двери. Они закрывались изнутри сами по себе, и надо иметь ключ, чтобы быстро открыть их. Надеюсь, у нее его нет и придется побегать по дому в его поисках.
Скривилась, услышав скрип ключа. Ну вот же! Быстро, дрожащими руками вылила в булькающее зелье предпоследний ингредиент, наблюдая, как жидкость розовеет. Ну вот же! Все правильно! Кивнула сама себе, совершенно не понимая, что было такое там, в академии. Мы же все правильно добавляли!
— Мелания! — а это уже отец, и он уже здесь — грозная линия бровей, недовольно сжатые губы, мрачный взгляд, не предвещающий мне ничего хорошего.
Пискнула, быстро глянув на него и на мгновение отвлекаясь, чего делать как раз таки нельзя! Надо добавлять страстоцвет! Рука дернулась к нужному флакону.
— Три минуты, папа, — попыталась было его убедить, но…
— Ты идешь с нами прямо сейчас, ты… — начал отец, больно хватая меня за запястье, не давая вылить последний ингредиент, но при этом задев стоящую рядом колбочку с используемой мной настойкой из коры и корня дуба, и… котелок сорвался с держателя, и его содержимое брызнуло на стол, вступая в произвольную реакцию с тем, что лежало в округе.
Зажмурилась, ощущая, как меня практически с ног до головы охватило густым, пахнущим травами дымом. Ноги и нижнюю часть живота опалило горячим жаром. Вскрикнула от боли, когда огненная жидкость попала на кожу.
— Мелания, твое платье! — закричала мама, в ужасе наблюдая, как оно неровными кляксами окрашивается в зеленый. Я тоже посмотрела, стараясь не шевелиться, чтобы не задевать ожоги. — Твои волосы!
Но что именно произошло с моими волосами, я уже не успела узнать — взбешенный отец, не обращая никакого внимания ни на охающую мать, ни на мое испачканное платье, поволок меня прочь, явно в главный столичный храм на церемонию.
Столичный храм бракосочетаний
Туманная дымка извечной изморозью стелилась по ногам, окутывая ступни пришедших сюда пробирающим до самого сердца холодом, чтобы потом разлиться по телу приятным теплом солнечного дня, полного счастья, поселившегося в сердце. Нежные ласковые касания искрящегося магией ветра дарили приходящим улыбки и блеск глазам. А теплая влажная зелень, окутывающая практически все помещение, приятно помогала взгляду расслабиться и отдохнуть от извечных вьюг недавней зимы.
Величественный император, стоящий на высоком помосте, специально прибывший самолично принять помолвочные клятвы своих племянников, невозмутимой статуей радовал глаз прихожан, пришедших сегодня порадоваться столь великому событию — помолвке двух членов императорской семьи.
— Что-то запаздывает наша невеста, — тихо, так, чтобы его слышали только дядя, отец и родной брат, сказал Корнелий, лениво, кажется, уже в сотый раз рассматривая морозный узор резной арки, у которой полагается приносить клятвы.
— Надеюсь, она вообще не придет, — раздраженно отозвался его близнец, сверкая искрами злости в глазах. Туман, окутывающий его ноги, поднялся чуть выше, стремясь успокоить, убаюкивая в колыбели стихий.
