— Ой, что это там такое, Ташенька? — изумленно произнес мягкий мужской голос.
— Это к нам розы пришли! Смотри, Фомушка, какие роскошные! — ответил ему нежный женский голос.
Дверь распахнулась, и Апраксина увидела хрупкую маленькую женщину с копной мелких пепельных кудрей на голове, с личиком сердечком и с неправдоподобно большими фиалковыми глазами.
— Проходите, пожалуйста, дорогие розы!
Графиня вошла, сияя улыбкой.
— Простите, что я зашла вот так, по-русски, запросто — без звонка или письма. Но мне так хотелось познакомиться с вами, дорогой господин Цвет! Я графиня Елизавета Николаевна Апраксина, страстная поклонница вашего таланта, — и, глядя с улыбкой на зардевшегося Фомушку, Апраксина протянула розы Ташеньке. Но Ташенька спрятала руки за спину и обернулась к другу:
— Что же ты, Фомушка? Ведь это тебе!
Фомушка откашлялся, поправил несуществующий галстук — потеребил верхнюю пуговицу на расстегнутом воротнике, — приосанился и плавным шагом двинулся к Апраксиной.
— Благодарю вас, графиня, — произнес он, принял цветы и с поклоном поцеловал Апраксиной руку. Затем передал цветы Ташеньке и сказал: — Поставь цветы в вазу, Ташенька, налей водички и не забудь опустить в нее таблетку аспирина — розы любят аспирин!
— Хорошо, Фомушка, я все так и сделаю.
Хозяева усадили Апраксину в старое скрипучее кресло, накрытое пледом, а сами стали напротив, возле раскрытого пианино и стали ждать. Апраксина поняла, чего они ждут, и принялась вдохновенно и пространно рассказывать о том, как она впервые услышала пение Фомы Цвета на концерте в Толстовской библиотеке и какое незабываемое впечатление оно на нее произвело.
— Я уже не могла слушать других певцов, певших в том концерте, и с тех пор мечтаю послушать когда-нибудь вас одного.
Мечты графини не остались несбывшимися: Фомушка спел до конца арию Риголетто, потом еще несколько теноровых арий, а закончил двумя русскими романсами — «На заре ты ее не буди» и «Одинок стоит домик-крошечка». Романсы графине понравились, но хвалила она все подряд.
Потом ее усадили за стол и принялись поить чаем. К чаю были поданы хлеб и варенье. О хлебе была прочитана маленькая лекция:
— Знаете, мы с Фомушкой уже несколько лет употребляем только квасной хлеб. Он, конечно, стоит дорого и продается только в биолавках, но зато от него не пучит живот, а для певца это очень важно.
— Ташенька, ну как ты можешь! — засмущался Фомушка.
— А что я особенного сказала? Я же не сказала, что у тебя пучит живот, — вот это уже было бы неприлично, согласна. А не пучит — это совсем другое дело! Правда, Елизавета Николаевна?
— Совершеннейшая правда, — согласилась графиня и, чтобы увести разговор в сторону от неудобной темы, спросила: — А кизиловое варенье вы сами, Ташенька, варили? Обожаю кизил.
— Ой, вы поняли! Какая неожиданность! Фомушка, графиня угадала варенье!
— Какое приятное открытие — вы знаете вкус кизила! — проговорил Фомушка, улыбаясь, и добавил торжественно: — Мы принимаем вас в наше тайное общество!
— Какое такое тайное общество? — удивилась Апраксина.
— Общество любителей кизила в эксиле
[1]
! — восторженно прощебетала Ташенька. — Понимаете, мы с Фомушкой оба любим кизил, но немцы его не знают и не собирают. В Английском саду целые заросли кизила: сердце разрывается, когда видишь, как он осыпается на землю! Каждого гостя мы угощаем кизиловым вареньем и наблюдаем за ним: если гость узнает кизил и радуется ему — значит это наш человек!
После ритуального чаепития разговор об искусстве продолжился с новым энтузиазмом. Апраксиной были поведаны душераздирающие истории Фомушкиных мытарств по европейским оперным подмосткам. О себе же Ташенька пока не сказала ни слова, впрочем, как и о третьих лицах. Апраксина решила, что пора переводить разговор на живопись.
— А вы, Ташенька, кажется, рисуете?
— Рисую понемногу. Конечно, у меня не такой талант, как у Фомушки…
— А вы мне не покажете свои работы? — перебила ее Апраксина.
Фомушка принасупился, но снисходительно распорядился:
— Покажи Елизавете Николаевне свои черепки, Ташенька.
«Черепками» оказались расписные декоративные тарелочки, сделанные в псевдорусском стиле — петушки, теремочки, церковки. Графиня, не поморщившись, рассмотрела их одну за другой и немедленно изъявила желание купить пару тарелочек для подарков. Она даже извлекла из сумки чековую книжку. Но тарелочки оказались вовсе не дорогими, и она обошлась наличными. Пока Ташенька заворачивала проданные тарелки в старые газеты, Фомушка проговорил покровительственно:
— Вообще-то она миниатюристка, и это у нее в самом деле недурно получается. Ташенька, покажи графине свое феминистское собрание!
— Как скажешь, Фомушка.
Уложив завернутые тарелочки в старый пластиковый пакет, Ташенька вручила его Апраксиной и вышла из комнаты.
— Ташеньку недавно постигло глубокое разочарование, — проникновенно сказал Фомушка. — Она хотела представить одну из своих миниатюр на выставку русского портрета в Монжероне — это такой русский центр во Франции.
— Я в курсе, — кивнула Апраксина.
— Но ее работу отвергли: ей сказали, что портрет Анны Ярославны в экспозиции уже есть, а второго им не надо. Всюду интриги, графиня!
— Тернист путь к славе! — посочувствовала графиня.
Вернулась Ташенька, бережно неся перед собой довольно большую плоскую лакированную коробку. Она поставила ее на стол, с которого уже была убрана чайная посуда, и откинула крышку. Изнутри коробка была обита черным бархатом, и на этом бархате в два ряда лежали небольшие фарфоровые медальоны с женскими портретами.
К приятному удивлению Апраксиной, миниатюры были выполнены с большим мастерством и вкусом.
— Я назвала эту серию «Русские женщины в мировой истории», — сказала Ташенька.
— Да, понятно почему: обе Екатерины, Елизавета Вторая, иконные портреты равноапостольной княгини Ольги, преподобных Анны Кашинской и Евфросинии Полоцкой. А это — Соломония?
— Совершенно верно. А это — Анна Ярославна, французская королева и дочь Ярослава Мудрого…
— Вот этот портрет Анна Юрикова не взяла на выставку в Монжерон, представьте! — возмущенно пояснил Фомушка. — Можно подумать, что он занял бы много места…
— Но сначала она хотела его купить! Так что все-таки она его оценила…
— Во сколько? — быстро спросил Фомушка. — Ты не говорила, что она его оценивала!
— Она оценила качество работы, Фомушка! А о цене мы не говорили: я ведь ей так сразу и сказала, что продавать медальон не стану.
— Могу я взять в руки эту миниатюру? — спросила Апраксина. — Хочется рассмотреть поближе. Какая тонкая работа!
