Апраксина склонилась над подшивкой: сомнений не было — это была та самая страница, обрывок которой лежал рядом в пластиковой папке.
— Ну, спасибо вам, дорогая Вера! Отныне я ваша должница.
— Вы ведь детектив? Ну, надеюсь, мне ваша помощь не понадобится.
— Кто знает, кто знает! — засмеялась Валерия. — Ты, Верочка, на всякий случай не отказывайся. Свой человек в полиции — это, знаешь ли, великое дело!
— Ладно, не буду отказываться. Виктор, можно мне вырезать страничку для нашей гостьи?
— Лучше вытащи из подшивки этот номер и сними с него копию. Елизавета Николаевна, вас ведь три минуты не лимитируют?
— Не лимитируют, Виктор.
— Ну и чудненько.
Вера вышла в коридор, где стояли копировальные машины.
— А Верочку надо брать в штат, — задумчиво сказал Виктор. — Это наш человек.
— Она что, работает у вас внештатно?
— Уже второй год. Но я все-таки выбью для нее место.
Через три минуты графиня получила копию нужной статьи.
— Я всем вам очень благодарна, господа, а особенно признательна вам, Верочка!
— Да чего там… А про должок-то не забудете? Вдруг и в самом деле понадобится!
Все, посмеиваясь, разошлись по рабочим местам, и графиня в сопровождении начальника мониторинга удалилась. Вербицкий проводил ее до самого вестибюля, они тепло простились — до встречи в храме на воскресной службе, и Апраксина подошла к висевшему в углу телефону. Она снова позвонила Аде фон Кёнигзедлер.
— Как удачно, что я застала вас дома!
— Это опять вы? Вам опять от меня что-нибудь надо?
— Хочу назначить вам еще одно свиданье.
— Где? Когда? — дважды простонала Ада.
— Сейчас. В английском парке. Вход возле радио «Свобода», первая скамейка в первой аллее налево.
— Ладно, ждите…
Апраксина вошла в парк, подошла к выбранной для свиданья скамейке, села и достала копию странички из газеты. Да, это была статья про душицу.
— Так, душица… Душица, ориганум (Origanum vulgare). Ориганум в переводе значит «украшение гор», — так начиналась статья. Она сразу же нашла продолжение оборванного продолжения: «С медовой водой применялось как противоядие от отравления аконитином — ядом, извлеченным из ядовитой травы аконит (Aconitum), или борец».
Апраксина откинулась на скамье, не выпуская из рук злополучной страницы. Все сошлось! Какой яркий красивый цветок — борец, аконит. Его пронзительно синие шлемики видны в траве издалека, и он довольно часто попадается по краям альпийских дорожек. Древние и средневековые отравители любили использовать этот цветочек для своих подлых дел… А вот солженицынский герой Костоглотов им лечился! Да, все, разумеется, в дозировке. Гм… Передозировка? Хотела попугать, а потом использовать противоядие из душицы, но принятая доза яда оказалась слишком сильной? Бедная, бедная девочка, уж лучше бы тебя отравили! В Альпах встречаются склоны, сплошь розовые от ориганума. Да ведь его можно и просто купить в травяных лавках, например, возле Виктуалиенмаркта. А также в отделе пряностей любого супермаркета. «Какая пицца без душицы!» — говорил кто-то из любителей итальянской кухни. Вот с аконитом дело сложнее, купить дикий аконит практически невозможно, а садовые его сорта лишены яда…
— Ну и зачем я опять вам понадобилась, да еще так скоро? — прозвучал над нею резкий голос Ады фон Кёнигзедлер.
— Быстро вы обернулись! — одобрительно сказала Апраксина.
— Какой же русский не любит быстрой езды? Заметьте, я вдобавок минут пять искала парковку, а потом еще заскочила в булочную. — В руках Ада держала пакет, из которого доносился запах свежих, по-видимому, даже горячих, булочек. — Надеюсь, вы меня не очень задержите? У меня в гостях мой жених. Я сказала ему, что схожу за свежими булочками, и усадила смотреть альбом моих фотографий. Надеюсь, Феликс не соскучится — там есть чем полюбоваться, но все-таки хотелось бы вернуться домой поскорее!
— Так вот почему вы так быстро сюда домчались!
— А вы думали, что я так рвалась к вам на свиданье? Не дождетесь! Так в чем дело-то?
— У меня к вам появилось несколько дополнительных вопросов. — Апраксина извлекла из сумки свой магнитофончик и вопросительно поглядела на Аду.
— Да пишите уж, пишите! Только давайте поскорей…
— Это зависит от нас обеих. Итак, где вы познакомились с Натальей Каменевой? То есть, тогда еще не Каменевой, а?…
— Приходько. Мы вместе ходили на курсы английского языка еще в Кривом Роге.
— Так я и думала.
— Потом я уехала в Киев, и мы несколько лет не виделись, а позже случайно встретились прямо на киевской улице, когда Наталья, тогда уже Каменева, приехала в Киев за покупками. У них в Кривом Роге было почти что голодно. Я помогла ей отовариться — у меня были связи.
— А сами вы чем в это время занимались?
— Работала в Интуристе гидом.
— Подыскивали себе иностранного жениха?
— А иначе зачем бы я каблуки сбивала за девяносто рублей зарплаты? У меня туфли меньше сотни никогда не стоили.
— И вы, конечно, рассказали Наталье о своих планах уехать за границу?
— Да, с ней можно было делиться планами: она никогда не была болтлива. Впрочем, тогда она искренне желала мне удачи.
— Но все-таки немного завидовала?
— Ну как же без этого! Правда, завидовала она как бы не для себя: она переживала, что ее Костенька, достойный лучшей участи, по ее мнению, погибает в глуши.
— А потом?
— Потом я вышла замуж и уехала в Германию. А когда Каменевы выехали и оказались в Мюнхене, мы, естественно, встретились и возобновили старое знакомство.
— И это все?
— А чего вы еще ждете? — Она пожала плечами.
Обе замолчали и молчали очень долго. Апраксина остановила магнитофон и встала. Ада фон Кёнигзедлер вскочила за ней.
— Ну, я могу откланяться?
— О нет! Скажите мне… какую марку пива вы предпочитаете в это время суток?
— Послушайте, чего вы от меня хотите?
— Я хочу вразумительного объяснения ваших связей с Натальей в то время, когда она жила в Ленинграде, а вы уже были в Мюнхене.
— Кто вам сказал, что между нами была какая-то связь? Мириам Фишман или кто-то из ее девочек?
— Ну, не такие уж они все «девочки»! Нет, я сама догадалась, что вы поддерживали связь и в Мюнхене встретились не случайно. А вот зачем и почему — это вы мне сейчас и расскажете во всех подробностях за кружечкой пива у Китайской башни.
Ада постояла, нервно постукивая туфелькой по гравию дорожки, а потом сказала:
