Неожиданно в комнату заглянул Вадим Сорокин, уже в костюме для роли. Главный герой должен был подыгрывать в пробах и с энтузиазмом погрузился в привычную атмосферу киносъемок, чтобы на время забыть про шантажиста.
— Девчонки, что за дела, — нахально заявил он. — Такого белья не было раньше. На платьях декольте, открывающее грудь и плечи, а вы со своими бретельками. Снимайте все к чертовой матери.
— Не гримерная, а проходной двор, — возмутилась Юшкевич.
— У нас сцена соблазнения, я должен войти в образ. Я заигрываю с Аленой, и нас застает Леся в неприличной позе. Они обмениваются уничижительными взглядами. Девчонки, сыграть глазами — самое сложное.
— Да иди уже. — Юшкевич выпроводила актера.
В коридоре Вадима перехватил озабоченный Валеев:
— Вот вы где. Пройдемте со мной, Сорокин.
— В чем дело?
— Медицинская процедура, касается всех мужчин. Мы заботимся о вашем здоровье.
Оперативник провел недоумевающего актера в штаб-квартиру. Там криминалист Маслова, в халате медсестры из клиники пластической хирургии, собирала ватными палочками мазки изо рта членов съемочной группы. Звезду пропустили без очереди.
— Рудаковой сделали неудачную пластику в нашей клинике, — пояснила Маслова, ткнув в кармашек с логотипом «Мамонов-центр».
— Я в курсе.
— Занесли инфекцию. Бактерии способны подавить мужской гормон тестостерон.
Сорокин забеспокоился:
— Это то, без чего не может быть этого?
— То самое. Вероятность маленькая, но мы должны проверить всех, кто контактировал с Рудаковой. Откройте рот. — Маслова потерла ватной палочкой внутреннюю поверхность щеки Сорокина. — Вот и все. Советую пить витамины.
Иван Майоров, сидевший рядом, упаковал ватную палочку в пронумерованный пакетик и занес фамилию актера в ведомость.
— О результатах мы сообщим, — пообещал Валеев, хваля себя за находчивость. Сбор образцов для анализа ДНК шел полным ходом.
В гримерной Алена Ланская с удивлением заметила красивое тату на бедре Нестеренко. Она, как актриса, отказывала себе в подобных вольностях, а бывшая скромница ничего не стесняется.
— Тату не помешает для девятнадцатого века? — с издевкой спросила Алена.
— Настолько откровенные сцены в фильме не планируются.
— Сценаристы работают, будут другие проекты.
— Снимут с другого бока или наложат грим. Я незаменима, в отличие от некоторых, — стрельнула глазами Нестеренко.
В их разговор вмешалась Фролова:
— Сорокин прав. Комбинация будет видна, снимай. А ты, Алена, избавься от лифчика.
— Да, пожалуйста. — Леся полностью обнажилась.
Оставшаяся в трусиках Алена стала надевать тяжелое неудобное платье. Ей помогала костюмерша, злобно нашептывая про Лесю: «Не нравятся ей, видишь ли, мои прикосновения».
Вдруг яркая вспышка прорезала полумрак гримерной. Затем еще и еще раз. Блики света беспорядочно отскакивали от створок зеркал.
Алена испуганно сжалась и обернулась. Она увидела, как человек в темной куртке нагло фотографировал обнаженную Лесю. Его лицо было закрыто черным чулком, а девушку охватила оторопь, она даже не делала попыток прикрыться. Вся съемка продолжалась несколько секунд. Затем фотограф оттолкнул застывшую от изумления актрису, что-то схватил со столика и выскочил в раскрытую дверь.
Оправившиеся от шока женщины заголосили все разом. На шум прибежал Валеев.
— Что? Где? — он рассматривал обнаженных актрис, в поисках ран на теле. Те с визгом отталкивали его.
Оперативник как следует встряхнул Юшкевич:
— Кто-нибудь скажет, что здесь случилось?
— Фотограф! Уже не в первый раз. Охотится за голыми звездами.
— Мое белье исчезло, — указала на опустевший столик Нестеренко, прикрываясь одеждой.
— Извращенец, — процедила гримерша.
— Как он выглядел? — спросил оперативник.
— Темная куртка, а на голове черный чулок, — описала Ланская.
— Тот же тип, что убежал с места убийства?
— Похож, — кивнула Юшкевич.
Валеев бросился в погоню, но вскоре убедился в бесперспективности этого занятия. Беглец хорошо знал запутанные коридоры. Скинув маскировку и спрятав камеру, он превратится в обычного работника студии.
А в гримерной Алена всеми силами пыталась скрыть досаду. Ей врезались в память слова Юшкевич: «Охотится за голыми звездами». Звучит, как приговор ее амбициям. Она не интересна папарацци даже в обнаженном виде: снимали только Леську, украли ее белье.
22
На пробы Ланская направилась с тяжелым сердцем. Все обсуждали охоту поклонника-извращенца на Нестеренко, с завистливым придыханием и показной брезгливостью описывали, как тот будет развлекаться с ее бельем.
Алену усадили на диван-шезлонг, оператор проверил камеру, осветители подобрали свет, и пробы начались. Каждый в студии знал, что нынешний экзамен только для Ланской, поэтому внимание сосредоточили на ней. Оператор ловил ее лицо, звукорежиссер перемещал «цаплю» с микрофоном вслед за ее движениями, а Чантурия-младший в темном углу павильона наблюдал картинку на мониторе.
Сорокин отпускал любовные реплики, играя вполсилы. Алене казалось, что он только и ждет, когда появится Леся. И вот входит жена князя, Сорокин вскакивает и припадает к ее руке. Камера смещается. Обмен женскими взглядами. Княгиня оскорблена увиденным, но сохраняет гордость. Любовница должна изображать смущение по типу: лучше мне исчезнуть. Нестеренко почти не требуется играть, она в нужном настроении праведного гнева, а Ланской трудно перебороть желание наброситься на удачливую соперницу и расцарапать ей лицо.
— Стоп! Снято, — крикнул режиссер, и сразу тихий павильон наполнился гулом голосов и всевозможных звуков.
Ведущие исполнители ушли, подтрунивая друг над другом, а Алене понадобилось несколько минут, чтобы перехватить взгляд Гоши, который раздавал команды.
— Ну как я? — заискивающе спросила она.
— Нормально. Думаю, наряды лучше заменить на более современные.
— Значит, я прошла?
— Покажу Сонину, за ним последнее слово, — ушел от прямого ответа Чантурия.
— Ты же режиссер, — топнула ножкой актриса.
— Не глупи, кто платит деньги, тот и заказывает музыку.
Гоша переключился на другие проблемы, ушел, но Алена проявила настойчивость и настигла его в приемной продюсера, когда режиссер явился обсуждать снятую сцену.
— Возьми меня с собой, — вцепилась она в руку Чантурия.
Она так и осталась в старинном платье в надежде приучить окружающих воспринимать ее в этом образе. Одновременно с режиссером к продюсеру вызвали Юшкевич и Фролову.
