Отчаянные мысли закопошились в красивой головке актрисы. А ведь и правда, влюбленный Рыков согласится на что угодно ради нее. На все! Ей достаточно придумать новый план и приказать.
Послышался стук в дверь:
— Алена, открой, — голос Гоши Чантурия.
— Сейчас. — Актриса поправила сбившуюся блузку, шепнув Игорю: — Спрячься. Здесь не должны знать, что мы знакомы.
— Куда? — Глаза парня заметались в поисках укрытия, однако маленькая гримерка не давала никаких шансов.
Чантурия проявлял настойчивость, и Ланская нехотя открыла дверь. Хотела соврать что-нибудь по рабочего, принесшего реквизит, но, когда обернулась, не увидела Рыкова. Удивление длилось секунды, чуть сдвинутый квадрат навесного потолка подсказал ей, где затаился ловкий приятель.
— Алена, извини, я не виноват, решает все Сонин.
— А ты не стал возражать, даже не заикнулся.
— Наоборот, я уже придумал, как тебе помочь. Ты же слышала, планируется сериал на несколько сезонов. Сценаристы добавляют серии, я подкачу к ним, попрошу увеличить эпизоды с твоим участием.
— Эпизоды, — скривилась Алена. — Они будут писать для главных героев.
— Никто не будет перетягивать одеяло на главных. Любой персонаж надоедает зрителю.
— Насколько? Их могут, к примеру, — Алена пространно мотнула рукой, — убить?
— По сценарию? Через два-три сезона для кардинального поворота сюжета, почему бы и нет.
— Два-три сезона, — разочарованно протянула Алена.
— Слушай, поедем ко мне. — Гоша попытался обнять девушку. — Я помогу тебе забыть о неприятностях.
— В постели? Раньше ты для начала хотя бы в ресторан приглашал.
— Меня же ограбили, увели все деньги, — заныл режиссер.
— Возьми у папочки.
— Ты не представляешь, как родители переживают из-за украденных ценностей. Они стали ужасно щепетильны с деньгами. Вот начнем съемки, Сонин раскошелится — и хоть в Париж, я тебе обещаю.
— Наобещал уже.
— Я не скряга-продюсер, что зарабатываю — сразу трачу. У меня сейф маленький, а у него…
— У тебя все маленькое.
— Ты о чем?
Алена помнила, что их подслушивает ревнивый Рыков, и стала выпроваживать Чантурия:
— Иди, Гоша, ступай. Сегодня я не в духе.
Режиссер сопротивлялся:
— Все из-за денег? Я достану, найду способ.
— Когда найдешь, тогда и поговорим.
— У меня будут деньги!
В дверях гримерки появились Юшкевич и Фролова. Режиссер картинно откланялся.
— О каких деньгах он болтал? — бросила вслед ему гримерша.
— Гоша только и умеет, что болтать. А решения принимает Сонин.
— Утвердил?
— А по моему лицу не видно?
— Бедная девочка. — Юшкевич попыталась обнять актрису, но Алена грубо столкнула ее руки.
Марианна с бурчанием сгребла в охапку сценические платья.
— Платья ему не по вкусу, слишком закрытые. Подавай вырезы, декольте. Хочет, чтобы Черная демонстрировала свой бюст во всей красе. Я сделаю, пусть выбирает, но это будет уж точно не девятнадцатый век.
Над головой кто-то чихнул. Юшкевич и Фролова удивленно посмотрели вверх. Из-под навесного потолка появилась виноватая физиономия Рыкова. Он спрыгнул, а Ланская поспешила объяснить:
— Попросила рабочего проверить, нет ли скрытой камеры.
— Ничего нет. — Рыков мотнул головой и вышел.
Юшкевич перевела вопросительный взгляд на Алену:
— Что-то не припомню такого рабочего. Твой друг? — и, не дождавшись ответа, похвалила: — Ловкий парень.
25
Чуда не произошло, шантажист никуда не исчез и напомнил о себе ровно через два дня. Вадим Сорокин скривился от досады, читая сообщение: «Время вышло, сегодня в 20 ты отдашь 30», и подпись. Memento Mori — помни о смерти. Он помнил. Как у каждого актера у него было хорошо развито воображение, и он легко представлял себя с ножом в груди, с пулей в виске или удавкой на шее, как у Милены.
«Встречаемся на месте, где нашли МР», — пришло уточнение. Это был удар в открытую рану. МР — Милена Рудакова — садистское напоминание об угрозе разоблачения и бренности существования.
Ну уж нет, только не там!
«В 20 у Антониони», — написал Сорокин и отключил телефон.
Теперь он будет диктовать условия. Ресторан «Антониони» знает каждый киношник. Это излюбленное место актерской братии и появление там Сорокина не вызовет удивления. Для пущей убедительности он позаботится об алиби и пригласит в ресторан Лесю Нестеренко. Ему она не откажет.
К ресторану актер подъехал с пятнадцатиминутным опозданием. Звездный статус предполагал, чтобы ждали его, а не наоборот. Выйдя из машины, Сорокин сделал вид, что забыл купить цветы и направился к цветочному магазину в сотне метров от ресторана. Ему надо было осмотреться и дать возможность обнаружить себя.
Когда шел обратно, кто-то подошел к нему сзади и прохрипел:
— Иди и не оборачивайся. За углом — налево.
Голос был приглушенным и незнакомым. Хотелось обернуться или побежать, но Сорокин мужественно унял панику, переложил букет в левую руку и слегка расстегнул куртку, чтобы было удобнее выхватить пистолет. Через минуту они оказались позади ресторана у глухой стены. Остановились.
— Деньги, — потребовал шантажист.
— Запись, — ответил Сорокин и медленно обернулся.
Перед ним стоял человек в куртке с капюшоном, в который были вшиты затемненные очки. Куртка застегивалась молнией снизу-вверх до самой макушки, полностью закрывая лицо. На месте рта имелась сеточка для дыхания, отчего голос и звучал так странно.
— Покажи деньги, — потребовал шантажист, демонстрируя в руке микрокарту памяти.
Сорокин достал из кармана три пачки долларов. Вымогатель бросил микрокарту за его спину и потянулся за деньгами:
— Поднимешь, когда я пересчитаю.
Актер швырнул деньги на землю:
— Давай.
Он не видел реакции противника, вероятно, тот злился, однако его голос сохранял уверенность:
— Ты не на сцене, звездун хренов. Сделай два шага назад, — потребовал вымогатель.
Сорокина задело обидное обращение. Он отступил, и в тот момент, когда его противник нагнулся за деньгами, отшвырнул букет и выхватил пистолет. Чувство оружия в руке придало ему силу.
— Где гарантии, что не осталось копий?
Memento Mori поднял деньги и распрямился, оценивая изменившуюся диспозицию. В грудь ему смотрел ствол пистолета, руки были заняты деньгами, а отступлению мешала стена за спиной.
