– Пойдем, расскажу, где у нас лучше дом покупать. – Старушка распахнула калитку. – У нас ведь такой народ хитрющий! Продают участки почти что на самом склоне. Ты подумай: там земля сползает каждый год, а они – продавать! Вот так купишь, а проснешься однажды в овраге.
Она тоненько захихикала.
– Буду очень признателен, – сказал Бабкин и осторожно шагнул за ней.
«Где ты, Казбек?»
С крыльца, переваливаясь по ступенькам, съехала шерстяная колбаса и затормозила о кроссовки Бабкина. При ближайшем рассмотрении колбаса оказалась метисом таксы. Она села на попу, подняла морду к небу и исторгла из своего нутра, как из трубы, тот самый басовитый рык, который Сергей слышал из-за забора.
– Иди на место, Казбек, – приказала старушка и бесцеремонно отпихнула потомка таксы ногой.
Бабкина усадили на скамейку под навесом.
– Ты, значит, хочешь прикупить парфеновский участок…
Сергей изобразил замешательство.
– Меня одно смущает… Я слышал, в этом доме кого-то убили. Мне-то некритично, но вот жена… ей сейчас не нужно нервничать, сами понимаете.
Старушка вздохнула и понурилась. Ее щечки опали, точно сдувшиеся мешки. Такса приковыляла и легла рядом. Бабкин мог поклясться, что на длинной седой морде написано сочувствие.
– Не просто убили! Убили, а дом спалили. Тот, что сейчас, отстроили Парфеновы… Пустые люди, сказать по правде! Помочь не помогут и слова доброго не скажут. Белоусов был совсем не такой человек. И семья у него была замечательная. От той семьи только младшая девочка и осталась, Наташенька. Она мне до сих пор шлет письма по праздникам. «Милая моя Вера Павловна!» – пишет…
Такса тихо проскулила под скамейкой.
– Что с ними случилось? – с непритворным сочувствием спросил Бабкин.
Старушка промокнула глаза платком.
– Сергей Яковлевич большой души был мужчина. Через доброту свою пострадал. Он работал, сынок, мастером, вроде тебя. Вот говорят иной раз, что земля стоит на черепахе и трех слонах… Я тебе так скажу: земля стоит на таких, как он. Я сейчас жалею, что при его жизни ему мало хорошего говорила, но он был человек сдержанный, к сантиментам не расположенный. При этом отзывчивей его я, пожалуй, никого не знала. Кто только к нему ни шел! Он и работу подыскивал для знакомых, и деньгами помогал, хотя сам вовсе не на золотом сундуке сидел! Двоих детей воспитывал без жены и, считай, почти что усыновил третьего.
– Почему почти? – Бабкин не сводил с нее глаз.
– Его сын, Максим, крепко сдружился с одним детдомовским мальчиком. Сергей Яковлевич принимал его у себя как родного. Уж не знаю, собирался он оформить документы на Антона или нет, но они все делали вместе. У Наташи в классе объявили выставку поделок, а она в то время читала «Алые паруса»… Знаешь такую книгу?
– Фильм смотрел, – сказал Сергей.
– Я тоже – фильм. Ах, какой там Лановой! – Она восхищенно всплеснула руками, забыв про слезы. – А Вертинская? Это же талия, боже мой! У меня в мои одиннадцать лет не было такой талии! Но, между прочим, ты, милый мой, чем-то похож на Ланового, – добавила она вдруг, взглянув на сыщика. – Тебе никогда не говорили?
Бабкину говорили, и не раз, что он похож на самца гориллы. Иногда в сравнениях фигурировал медведь, чуть реже – тролль и гоблин. Трезво оценивая себя, он вынужден был признать, что во всех этих сравнениях имелась большая доля правды.
Он проглотил едва не высказанное вслух предположение, что старушке следует чаще посещать окулиста, и лишь поблагодарил за лестное сравнение.
– О чем я говорила? Ах, фильм, да-да… Сергей Яковлевич задумал смастерить из дерева корабль с алыми парусами. Я помню, советовался со мной, чем их красить, почему-то ему не хотелось покупать готовую ткань в магазине… Они с мальчиками столько деталей к нему вырезали! Я, бывало, загляну к Белоусовым, а они втроем сидят, трудятся… Вот такусенькие лодочки сохли на верстаке! – Вера Павловна показала пальцами расстояние с горошину. – А потом они по книжкам вязали… как это называется… из канатов?
– Снасти?
– Верно. А человечков, то есть матросов, делали Петя и Илья, тоже друзья Максима. Ух, пройдохи! Но вообще-то плохого я от них ничего не видела. Хорошие ребятки, если уж так-то, начистоту. Где уж они сейчас – бог весть! Подумать только, что все, все сгорело! И гараж, и корабль, и Наташины книжки – все!
Бабкин вспомнил выжженную землю на месте дачи в Арефьеве и молча кивнул.
– А виноват был в этом один исключительный мерзавец! Его нужно было гнать в три шеи, проклятого уголовника! Но Сергей Яковлевич безотказный же был.
– Что за уголовник? – напряженно спросил Бабкин. Сильнее всего он жалел, что нельзя достать блокнот или хотя бы включить диктофон. Вера Павловна, хоть и приписала ему сходство с актером Лановым, могла заметить, что ведется запись; он отлично знал, что у таких старушек подслеповатость избирательна.
– Он работал когда-то вместе с Сергеем Яковлевичем, но стал употреблять… ну, вы понимаете… – Старушка изобразила что-то странное над рукой.
– Наркотики? – догадался Бабкин.
– Да. Его уволили, потом он вел себя безобразно – дрался, воровал… В конце концов его посадили в тюрьму. Лучше бы он там и сдох! – с внезапным ожесточением выпалила она. – Ох, прости меня, Господи!
Она мелко перекрестилась.
– Если бы не я, ходить бы ему, проклятому, на свободе. Я его видела. Вечером он зашел к Белоусовым и стал клянчить у Сергея Яковлевича денег. Если бы Максим был дома, может, он бы его прогнал! Или хоть испугал бы. А Наташенька за несколько дней до этого уехала к тетке в Кострому. Сергей Яклич с ним разговаривал на улице, а я подглядывала через щель в заборе. Белоусов ему строго так говорит: не с того ты, Дима, начал! А этот мерзавец отвечает: я уже конченый человек, мне начинать поздно, осталось только помереть. Белоусов ему: ну, помирай, раз так. Тут у меня дома телефон зазвонил, я побежала ответить, а когда вернулась, наркоман этот уже уходил. Кто же знал, что ночью он вернется. Я слышала, как он постучал в дверь: звонить не стал, видно, боялся разбудить соседей. Но у меня хороший слух. Я села возле окна, задремала… Проснулась – батюшки мои, горит! И потом милиция сказала, что было убийство и поджог. Он ударил соседа моего по голове, это уж потом на суде рассказали. И сразу насмерть.
6
– Белоусова убил наркоман, только что освободившийся из заключения, – с порога сказал Бабкин, войдя в номер. – Его опознала соседка, которая слышала их разговор с хозяином и видела, как убийца вернулся в дом поздно ночью. Кроме того, у него нашли вещи Белоусова. Одежда, сотовый телефон, что-то еще – она уже не помнит. Дело самое типичное. Удивительно другое: после той ночи старушка больше никогда не видела Максима Белоусова. По ее словам, никто не видел. Я не верю в такие совпадения.
Илюшин хмыкнул.
