Книга Самая хитрая рыба, страница 35. Автор книги Елена Михалкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Самая хитрая рыба»

Cтраница 35

– Батя у тебя офигенный, – сказал он позже Белоусову. – Не то чтобы я хорошо разбирался в отцах, но твой – крутой.

Однажды Дидовец спросил Мансурова, отчего его не усыновили.

– Я рассказал про тебя своей тетке, – сказал Петька, когда они возвращались от Белоусовых, – она говорит, домашних ребят обычно сразу разбирают. Во-первых, жалеют, а во-вторых, они меньше болеют… Ну, в смысле, головой болеют. Тебя не хотели забрать?

Антон пожал плечами.

– Много раз. Пять или шесть точно. Пока Гусыня не убедилась, что из ее затеи пристроить щеночка в добрые руки ничего не выйдет, она устраивала для меня встречи со всеми желающими.

– А ты отказывался?

– Естественно.

– Почему? – изумился Дидовец. – Плохие люди попадались?

Мансуров снисходительно усмехнулся:

– Хорошие. Но мелкие. Как тебе объяснить… Видел райские яблоки?

– Райские? А, китайку! Естественно.

– Она красивая на вид, но есть ее невозможно, в ней ни вкуса, ни запаха. Те люди, которые хотели взять меня в семью, были как китайка. И потом, знаешь, это же рынок…

– В смысле?

– Ты выбираешь, тебя выбирают. А эти приходили самодовольные, гладкие: осчастливить решили сиротку! – Мансуров заговорил жестко. – Меня не надо осчастливливать, как-нибудь обойдусь. Бесили они меня дико, по правде говоря.

– Ты им так и говорил?

– Зачем? Дурачком прикидывался.

– Сказал бы правду, – подал голос Белоусов.

– Правду, Максим, надо заслужить.

8

Петя Дидовец очень рано додумался до правила: запоминай хорошее, плохое само запомнится. Воображение у Дидовца было отличное, хотя об этом никто не знал. Так что он мысленно вкрутил в свою голову под куполом черепа яркую лампочку, и когда оказывался в ситуации, которая в будущем могла стать отличным воспоминанием, дергал за шнур. Лампочка вспыхивала, озаряя происходящее дополнительным светом – специальным, ярко-синим. Теперь Петька мог быть спокоен: событие не исчезнет и не поблекнет. Что может быть хуже, чем жухлое воспоминание!

Когда лампочки не было, а мама была, она водила Петьку в кафе «Пингвин» и там покупала ему столько мороженого, сколько ему хотелось. Сил у Петьки хватало в лучшем случае на три шарика, а заказывал он всегда шесть и последние доедал, уже не чувствуя вкуса. Но запах долго оставался с ним: тертый шоколад с орехами, молотый кофе, что-то восхитительно приторное и безумно вредное, чему он не знал названия, но подозревал, что так пахнет сам дух кафе – Пингвин. Днем, при посетителях, он невидим, а ночами, когда двери заперты и погашен свет, снежно-розовый Пингвин с шоколадными крыльями переваливается по искрящимся холмам мороженого, и темно-коричневые глазки его сверкают, как кусочки ягод в «вишнево-земляничном», о котором мама всегда говорит «химическая дрянь», а продавщица смотрит на нее так, словно единственная химическая дрянь здесь – это мама. Дидовец, впрочем, понимал продавщицу. Ему и самому было обидно за мороженое. Здесь продавалась не дрянь, а волшебство, о чем большинство взрослых не догадывалось.

В детстве волшебство может принимать любой облик. Это для взрослых чудо должно быть прямолинейным и недвусмысленным, как надпись ПОДАРОК на упаковке с подарком, а ребенок разглядит его во всем.

Петя великодушно прощал мамину слепоту. Он был горячо благодарен за то, что раз в год она все-таки соглашалась привести его в чудесное королевство Пингвина.

Вскоре после маминого отъезда кафе закрылось. Тетя Люда говорила, что мать уехала «на севера´», и Пингвин тоже представлялся Пете на севера´х, под мерцающим сиянием полярного неба. Но вот беда: воспоминания о мороженом начали гаснуть. Дух кафе уходил все дальше по бесконечному снегу и уносил с собой Петины сокровища. Яркий, как гуашь, цвет мороженого в металлических поддонах бледнел и таял. Круглое движение ложки, скатывающей шарик из пластичной волны, замедлилось, а потом и вовсе остановилось. И даже вкус пропал. Осталась какая-то невнятная сладость на языке.

Петя страшно рассердился. Не так много у него было воспоминаний о матери, чтобы за здорово живешь отдавать одно из них.

Так что он придумал лампочку.


Однако иногда лампочка не срабатывала.

Летом две тысячи четвертого года Петя Дидовец был уверен, что запомнит кривые улицы, залитые солнцем, и топот трех пар кроссовок, когда с Ильей и Максом они бежали от дома Белоусова вниз по обрыву, и драку, в которой его запросто могли убить, и похвалу тренера на занятиях по вольной борьбе.

Но, обращаясь много лет спустя к собственной памяти, он снова и снова видел футбольный мяч номер три.

9

Петя с детского сада был толстяк. Толстяк никогда не бывает просто толстым. Он всегда еще жиртрест, пром-сосиска-комбинат, жирдяй, бегемотина, пузо, бочка, толстожопик и «ты чо, беременный?». Впереди Дидовца ждали куда более тяжкие испытания, чем выдумывать в сотый раз остроумный ответ на вопрос о беременности, и Петя это прекрасно понимал.

Испытаний Дидовец не хотел. Испытания хороши в художественных книгах. А первокласснику, учащемуся школы номер двадцать три, они совершенно ни к чему. Пакет со сменкой, болтающийся на проводах, никого не закалит и ничему не научит, разве что у тетки прибавится опыта в отвешивании подзатыльников; но Петя был уверен, что она и без того достаточно практикуется.

Он попробовал быть худым. У него не получилось. Для этого требовалась либо большая сила воли, либо постоянный страх. Силы воли у Пети было недостаточно, а бояться после того, как его друзьями стали Шаповалов и Белоусов, он почти перестал.

Следовало изобрести что-то другое.

Постепенно Дидовец пришел к мысли, что уязвимость можно превратить в броню. Но что предпринять, чтобы беззащитное голое брюшко, подставленное врагу, защищало его, Петю? Как превратить изначальное поражение в свою победу?

Найти ответ на этот вопрос Дидовцу помогла четырехлетняя девочка.

Петя возвращался из школы, когда услышал детский плач. В дворовой песочнице сидел одинокий ребенок и хныкал, уткнувшись в ладони.

– Эй, ты чего ревешь?

Девочка подняла к нему заплаканное лицо.

– От меня мама усла! Обиделас! Сказала, я глупая. Я дуя!

– От меня тоже ушла, – не задумываясь, ответил Петя. – Только я не дурак. И ты не дура. Хочешь, докажу?

Девочка шмыгнула.

– Докази.

В следующие два часа Петя Дидовец, не имевший прежде дел с маленькими детьми, совершил невозможное: он на всю жизнь привил девочке Вите стойкую уверенность в том, что она умна и прекрасна. Никто и никогда не обращался с ней с таким учтивым восхищением. Никто и никогда не строил с ней из песка таких замков. Незнакомый взрослый мальчик играючи поменял звучание нот первой октавы и каким-то образом наложил запрет на дополнительное вмешательство.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация