Книга Самая хитрая рыба, страница 42. Автор книги Елена Михалкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Самая хитрая рыба»

Cтраница 42

Тут началось хихиканье, ойканье, сопение и прочие стыдные звуки; мне было противно это слушать, и я удрала привычным путем, через окно.

А на следующий день появились часы.

– Хоть до твоего дня рождения еще далеко, подарки можно дарить заранее! – объявил дядя Женя. – Для начала – вот.

Судя по интонации, Леля надула губки:

– Не знаю… Котичек, где же я буду их носить?

– В кармане! Это карманные часы.

– Они для мужчин.

Дядя Женя пропустил ее слова мимо ушей. Он показал, как открывать и заводить часы. Я слушала равнодушно, не понимая, какой прок в карманных часах. Те, что на руке, видны и тебе, и всем, кто вокруг, а каждый раз доставать часики из кармана, чтобы похвастаться… Ерунду придумал дядя Женя. К тому же они вывалятся, если захочешь покататься на велосипеде. Ищи их потом в пыли!

Радость Лели показалась мне наигранной. Она, кажется, и не старалась притворяться, будто ей понравился подарок. Повертела часы – и бросила в ящик, где прежде хранились духи (с тех пор, как Лагранские все переколотили, она держит там принадлежности для волос).

– День какой хороший… Пойдем гулять, Лелька!

Они ушли, а я полезла в ящик. Что за зверь такой – карманные часы?

Среди истерзанных, перекрученных папильоток, среди Лелиных волос и какого-то мусора (не зря бабушка называет ее неряхой) сияло волшебное яйцо.

Я взяла его, как зачарованная, и провела пальцем по гравировке.

Распустившаяся лилия, под ней три перышка – листья. Я нащупала кнопку, о которой говорил дядя Женя. Крышка распахнулась – она оказалась тонкой, как бумажный лист, – и открылся циферблат цвета сливочного мороженого.

Я с замиранием сердца следила за бегом тоненькой стрелки. Минута, две, три… Опомнилась, когда поняла, что просидела так четверть часа.

И могла бы провести над ними еще много часов. В золотой луковке сосредоточилось все, что я любила: и зов нездешней жизни, полной чудес и приключений, и медленно текущие шелка, и вода, как ткань обнимающая мое тело; чем дольше я вглядывалась в них, тем явственнее вставал перед моими глазами пруд, а на дне его русалки в Лелиных платьях, – они летели сквозь воду, точно дельфины, то взмывая над бесконечной волной, то ныряя, и розовое золото их одежд сияло на солнце.

Нет, не пруд, – само солнце было в моей руке. От него по всему телу распространялось тепло.

Казалось, здесь, в циферблате, и рождается время: быстрое время и медленное, резкие минуты после утреннего подъема в школу и медлительные часы летних вечеров.

Никогда еще я не встречала предмета, заключавшего в себе столько смыслов. Сидя на коленях посреди разбросанных шмоток, точно верующий перед своим божеством, я не могла отвести от него взгляда.

Конечно, тогда я не думала о происходящем в таких словах. После приступа почти религиозного экстаза меня охватило бесконечное изумление: и эту вещь Леля швырнула в грязный ящик? К своим гадким папильоткам?

8

Я думала о подарке дяди Жени целые сутки. Лагранской они не нужны, это ясно. Она даже не заметит их исчезновения!

«Исчезновения?»

Я схватилась за это слово, как за спасательный круг. Исчезло – то есть случилось как бы само собой; произошло без постороннего участия.

И это было правдой. Я действительно ПОЧТИ ничего не сделала. Часы-луковка остались Лелиными, просто переселились ко мне в карман.

Это произошло на следующий день. Когда я выдвинула ящик, они валялись в самой глубине. Это определило их судьбу.

– Разве можно так с вами обращаться? – шептала я, гладя золотой корпус. – Она вас не заслуживает.

«Луковка» легла в карман моих шортов, словно он был сшит для этих часов. И цепочка свернулась вокруг, как сторожевая змейка.

Понимала ли я, что совершаю кражу? «Я только подержу их немного у себя и верну…» Я твердо верила, что так и поступлю: это был последний бастион, отделявший меня от ярлыка воровки, спасительное прибежище для девочки, пытавшейся сохранить хотя бы видимость порядочности.

Вор – это клеймо. Нет ничего страшнее, чем взять чужое без спроса. Папа с мамой тысячу раз читали мне вслух рассказы Носова, и среди них «Огурцы»: о мальчике Котьке, который украл огурцы с колхозного поля. Я сама чуть не плакала, когда в ответ на мамино требование вернуть огурцы на грядку Котька начинал реветь и кричать, что сторож застрелит его из ружья. «Пусть лучше у меня совсем не будет сына, чем будет сын вор!» – чеканил папа.

Нет, я не вор! Я… я… я – хранитель! Часы могут испортиться в этом ящике! А ведь это подарок. Я помогаю Леле сохранить в целости подарок мужа. Через неделю Лагранские поедут в город, и накануне их отъезда я верну все на место.

Я хотела спрятать часы в тайнике, но не смогла. Расстаться с ними было выше моих сил. Они провели ночь у меня под подушкой. Я заснула под их успокоительное тиканье и спала безмятежно, словно в любую минуту могла перевести стрелки назад и отменить случившееся; вернуться в ту точку, с которой все началось.

Часики мои, часики! Луковка моя, луковка! Проснувшись рано утром, я коснулась губами прохладного металла и тщательно протерла запотевшую лилию.

Глава 9
Сыщики

1

Дойдя до школы и увидев сад с корявыми старыми яблонями, окружавшими здание из серого кирпича, Илюшин вспомнил, что на дворе август. Пару лет назад он заметил, что дни в неделях стали странно себя вести. Можно было провести четыре дня в понедельнике, а затем перескочить в субботу. Иногда неделя начиналась со среды. Дни дурачились и вели себя как акробаты, прыгающие через сгорбленные спины других прыгунов.

Поначалу это его не беспокоило. Достаточно было бросить взгляд на экран телефона, чтобы узнать, вторник сегодня или четверг.

Илюшин любил электронные устройства. Он полагал, что люди, мечтающие о домовых эльфах, не замечают, что давно окружены ими. Один агрегат стирал и сушил для него белье, другой варил кофе, третий протирал пол, заботливо отодвигая в сторону перепутавшиеся провода. Пока Сергей Бабкин отмывал окна вручную, вымочив в воде газету, Илюшин с любопытством наблюдал за щеткой-прилипалой, ползающей, как аквариумный сомик, снаружи по его окну на двадцать пятом этаже.

Гаджеты платили Макару симпатией и редко выходили из строя. Они грели кофе до нужной температуры, взбивали молоко и устраивали ему мягкий солнечный рассвет ноябрьским утром. Пели электронные птицы, искусственные лучи освещали комнату. Привыкнув к этому за зиму, Илюшин, оставаясь ночевать у друга в мае, не раз пытался в четыре утра нащупать кнопку, чтобы приглушить крикливых воробьев.

Дни потянули за собой недели. Как вытянутая из ткани нить заставляет перекоситься целый лоскут, так перепутавшиеся субботы и вторники добавляли к неделе то три дня, то восемь.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация