– Ты не трус! – резко сказала Ева.
– Прости, милая. – Петя виновато улыбнулся. – Отъявленный.
– О да, – насмешливо протянул Илюшин. – Трусы частенько, получив пулю в плечо, тащатся в одиночку через весь город, не доверив это дело своей подруге, потому что это может быть опасно, – вы ведь так рассуждали, не правда ли? – и все лишь затем, чтобы предупредить отца своего друга о грозящей ему опасности. Именно так и поступают отъявленные трусы! А когда криминальный авторитет отправляет трусов на ограбление, в случае неподчинения угрожая расправой их близким, трусы не сбегают, послав к черту нелюбимую тетку и начхав на приятелей, а идут с игрушечным пистолетиком грабить инкассаторов, вооруженных автоматами.
Наступила тишина. Бабкин покосился на друга.
– Автомат, кажется, был один, – пробормотал наконец Петя, покраснев до ушей. – А какой второй вопрос?
Макар сцепил ладони за затылком и задумчиво посмотрел на него.
– Вы были хорошими ребятами, – утвердительно сказал он. – Вы, Максим Белоусов и Илья Шаповалов. Об этом твердят люди, которые знали вас. Об этом говорят факты. Как получилось, что вы влипли в ту грязь, в которую толкал вас Мансуров?
– Шаповалова можете исключить, – сказал Дидовец.
Илюшин поразмыслил и кивнул:
– Вы правы. Он здесь ни при чем. Но вы-то, Петя? И Максим, ваш добряк Максим, с порядочным и любящим, не слишком авторитарным отцом, с обожавшей его сестрой, с друзьями, – иными словами, с налаженной жизнью обычного подростка? Что с вами случилось?
Дидовец встал и задумчиво прошелся из угла в угол. Наконец Петя остановился и взглянул на Макара.
– Мой ответ может показаться вам странным. Одна из причин заключалась в самом городе, в нашем родном Щедровске. Само собой, мы были балбесами, которые смотрели Мансурову в рот… Но во всем городе для нас не было места. Единственным, кто давал нам угол, был дядя Сережа. Но мы не могли злоупотреблять его гостеприимством! А остальные… Взять меня – мне нельзя было привести друзей в дом моей тетки. Однажды я сделал это, пока она была на работе, но соседка доложила о моем прегрешении, и меня отхлестали по физиономии. Спортивных площадок в городе не было. Со школьной нас гнали взашей. Кажется, тот матч, который мы сыграли, когда капитанами стали Антон и Илья, остался единственным. Мы были неприкаянные, как… как…
– Как перекати-поле, – подсказала Ева.
Дидовец усмехнулся:
– Как шары навоза, которые потерял навозный жук. Взрослые в большинстве своем реагировали на нас единственным образом: делали нам замечания и ругались. Мы всех раздражали просто потому, что были подростками. Никому в голову не приходило посмотреть на нас иначе, чем на источник проблем.
– А спортивная школа? – нахмурился Сергей.
– Нас выгоняли сразу после занятий. «Вы здесь не околачивайтесь!» – кричала уборщица. То, что я говорю, может показаться смешным… Но половина наших проблем была порождена нашей полнейшей бесприютностью. Не знаю, как Макс, а я словно пытался доказать всему городу, который не желал знать о моем существовании и не желал учитывать меня, что я есть. Что я заставлю его посмотреть на меня. Вы скажете: смешно валить на Щедровск, когда сами хороши! И будете правы. Но если вы не росли в маленьком неблагополучном городке, вряд ли вы меня поймете. А третий вопрос?
– Третий адресую вашей жене, если позволите. Но сначала… – Макар сгреб в горсть карамельки. – Вы знаете, где сейчас Наташа Белоусова?
– В Костроме? – неуверенно предположил Дидовец. – У нее там родственница, и она закончила колледж, насколько мне известно… Я знаю только, что ее нет в социальных сетях, я искал. Или она там под другой фамилией. Наверное, вышла замуж…
Илюшин усмехнулся:
– Так и есть, вышла. И переехала в Москву. Ее муж – Антон Мансуров.
Петя вскочил, Ева широко распахнула глаза.
– Вы шутите?
– У них общий ребенок. Это Мансуров увез ее из Костромы.
– Но это же… какой ужас… – Петя вцепился в волосы. – С этим надо что-то делать! Предупредить ее, увезти… Он же опасен, в конце концов!
– Петр, вы только не совершайте пока глупостей, пожалуйста, – попросил Макар. – Мы поговорим с Белоусовой. Но вы потребуетесь позже. Вы ведь понимаете, что осудить вашего бывшего друга можно будет только на основании ваших показаний?
Петр снова сел, вытер о джинсы вспотевшие ладони.
– Я понимаю, да. Я сделаю. Конечно. Как же иначе… Я расскажу все, что должен. Но сейчас самое главное – чтобы Наташа не узнала обо всем до того, как вы сможете ее защитить.
Макар пожал плечами:
– Отчего же? Раньше узнает – раньше соберет вещи.
Дидовец недоверчиво уставился на него и издал сдавленный смешок.
– Вы следите за Антоном и так мало о нем поняли? Если Наташа даст ему понять, что ей все известно, Мансуров ее убьет. Найдет где угодно, хоть на краю света, и прикончит. Он никому не простит этого знания о себе. Никому.
Пете позвонили, и он вышел из комнаты. Сергей, Макар и Ева остались втроем. Бабкин поднялся, собираясь прощаться: они выяснили все, что хотели, и вряд ли Дидовец мог еще что-то добавить к своему рассказу.
Но Макар задержался в комнате.
– Ева, так вы позволите вопрос?
– Да, конечно. Хорошо, что не три.
– О нет, всего один. – Он приветливо улыбнулся, и Бабкин понял, что ничего хорошего от его вопроса ждать не следует. – Почему вы его не убили?
– Кого?
– Антона Мансурова. Если он представляет опасность для вашего мужа, почему вы ничего не предприняли? Почему сидели здесь и ждали, когда сам Антон или кто-то из его людей придет за Петром? Это не в вашем характере. Так что спрошу еще раз: отчего вы не взяли дело в свои руки?
Нежная женщина с пепельными волосами подняла на Илюшина синие глаза.
– Потому что Петя мне запретил, – мелодично сказала она. – Это единственная причина.
– Вот как! А он чем руководствовался? – заинтересовался Макар.
Бабкин с изумлением переводил взгляд с одного на другую. Непринужденность, с которой они вели беседу, ошеломляла; видеоряд не монтировался со звуком: эти двое выглядели как люди, обсуждающие преимущества газового отопления перед электрическим, а говорили о чужих смертях.
Ева грустно улыбнулась.
– Он сказал, это меня разрушит. И что ему наплевать на Мансурова, но не наплевать на меня.
– Ваш муж – верующий?
– О нет! Он просто не может убивать людей.
– А вы можете, – утвердительно сказал Макар.
– Да, если дело касается Пети, – просто ответила она. – Ваш друг совершенно такой же. – Ева кивнула на Бабкина. – Он бы прикончил меня, если бы я причинила вам вред.
