– И вы решили рассказать все самому Рябову, – кивнул Макар.
Бабкин, у которого до сих пор это не укладывалось в голове, вопросительно посмотрел на женщину.
– …рассказать все самому Рябову, – эхом повторила она. – Да. Тогда мне казалось, что я потрясающе все придумала. Когда я пришла, меня приняли меня за малолетнюю проститутку, но я даже не поняла этого. У него на руках сидела крыса, она то забиралась ему на плечо, то пряталась под рубашку. Белая, жирная, с розовым хвостом. Он ее целовал в морду! Я не могла оторвать от нее взгляда, хотя меня подташнивало от того, как он с ней обращался. Мы заключили с этим человеком… договор. Да. Договор.
Теперь Сергей окончательно понял. «Ох, бедная дурочка!»
– Вы ему – информацию, а он вам – безопасность тех, кого вы назовете? – вопросительно сказал Илюшин.
– Да.
Бабкин тяжело вздохнул. Женщина вскинула на него глаза.
– Он пообещал мне! Поклялся, что не тронет их. Со мной так ласково обращались… Только все время посмеивались, а я не понимала почему. Я воображала себя кем-то вроде… вроде хоббита Бильбо!
– Что, простите? – изумился Макар.
– Он передал врагам драгоценный камень Аркенстон, чтобы остановить войну. А я… а я…
Она громко разрыдалась. Бабкин ждал, что этим все и закончится, но все равно впал в смятение и стал тоскливо размышлять, чем ее успокоить. На Макара, разумеется, не было никакой надежды. «Водки ей, что ли, налить?»
– Ребенка испугаете, – невозмутимо сказал Илюшин.
К изумлению Сергея, это сработало. Наташа прерывисто вздохнула и вытерла слезы.
– Те дни я провела в невменяемом состоянии. Это заметил даже папа. Он решил, что я устала от школы, и отправил меня к тете, маминой сестре. Но когда случилось «ограбление», я еще оставалась в Щедровске. Чуть не забыла: с Максимом, Антоном и Петей должен был пойти кто-то еще. Но его имени я не знала. Просто слышала, как они разговаривают о том, кто из них какое оружие возьмет с собой. Когда ребята вернулись, я решила, что все закончилось. Рябов выполнил обещание. Можно успокоиться. И я уехала. Вот и все. Вернулась уже на похороны папы.
– Мы думали, что предателем был Илья Шаповалов, – сказал Макар. – А Мансуров, узнав об этом, решил нанести ему самый болезненный удар, какой только мог. Размен фигур, так сказать. Королеву на королеву.
Наташа недоуменно посмотрела на него:
– О чем вы говорите?
– Шаповалов был в вас влюблен. Он и сейчас влюблен.
Наташа из белой стала пунцовой.
– Что за… нет, это ерунда какая-то!
– Я предположил, что с вашего мужа сталось бы прикончить вас, чтобы заставить мучиться Шаповалова. Я и сейчас так думаю. Но дело в том, что Илья ни при чем. Мне нужно было сразу прислушаться к Бережковой. Она твердила, как заведенная, о бледных поганках.
– Почему… зачем прислушаться… – прошептала Наташа.
– Затем, что умирать от воздействия аматоксинов и фаллотоксинов неприятно. Это мучительная смерть. Вот что было ключевым в рассказе Анны Сергеевны – слово «мучительная». Мой друг уверял меня, что Бережкова заблуждается насчет вашего мужа, потому что убийца выбрал бы другой способ. Но это не так. Мансуров сделал бы все, чтобы затянуть ваше обращение к врачу. На начальных этапах отравление легко спутать с другими заболеваниями. А когда симптомы становятся очевидны, как правило, уже поздно. А теперь скажите мне, пожалуйста, Наталья Сергеевна, куда вы собрались?
– Я собиралась сегодня убежать от Антона.
– Что? – изумился Сергей.
– Вы знали, что он собирается сделать? – недоверчиво спросил Макар.
– Я поверила Бережковой, когда она предупредила меня, – просто сказала Наташа. – Анна Сергеевна очень умная женщина. Однажды я увидела, как Антон смотрит на нее… Так можно смотреть только на человека, который мешает твоим планам.
– Но вы понимали, за что он хочет вас убить?
Наташа покачала головой:
– Моему мужу не нужна причина.
– Напрасно ты так, дорогая, – раздался голос за их спинами.
Ужас в глазах Наташи сказал Бабкину все, что требовалось.
– Лиза…
Сергей обернулся очень медленно. Возле лестницы стоял Мансуров. Левая его рука обхватывала шею девочки. Правая сжимала револьвер, дуло которого было прижато к ее виску.
– Ты правда думала, что я ничего не замечу? – с веселым удивлением поинтересовался он. – Сборы твои? Или как ты бабки пыталась заныкать? Вот это обидно, кстати! Вроде не первый год замужем. Эх, Натаха, Натаха…
– Антон, пожалуйста… – умоляюще начала Наташа.
Он едва заметно качнул головой, и женщина осеклась.
– Вы. Оба. К ней!
Илюшин и Бабкин подчинились, ни слова не говоря. Сергей сел слева, на самый край дивана, готовый в любую секунду сорваться с места. Но сейчас он был бессилен. Их с Мансуровым разделяло не меньше семи метров. Он лихорадочно просчитывал варианты, и все они разбивались об одно соображение: даже очень быстро двигающийся человек проигрывает в скорости пуле.
– Милая, постой тихонько, – попросила Наташа. – Не шевелись. Мы с папой играем.
– Нет, не играете, – возразила девочка.
Она была в уличных сандалиях и шортах с розовой футболкой. Илюшин видел, что коленки у нее в земле. «Пока мы разговаривали, он отыскал ее в саду. Привел сюда. Идиоты! Были так уверены в том, что он занят на работе, что проворонили его появление. Даже не тратит время, чтобы пудрить мозги собственной дочери. Плохо. Очень плохо».
– Слышь, Натаха! Лизка-то поумнее тебя будет!
– В тебя пошла, – ровно сказала Белоусова.
Мансуров осклабился.
– Будь я поумнее, давно догадался бы, кто стукач.
– Я пыталась вам помочь!
Илюшин смотрел на очень бледное лицо ребенка. Бабкин – на руку, в которой был зажат револьвер.
– Помочь? – с каким-то детским недоверием переспросил Антон. – Милая, ты нас всех прикончила.
– Послушайте, это была глупость! – вмешался Илюшин. – Но глупость же, не преступление! Вы знаете свою жену. Она сделала это не нарочно.
Мансуров перевел взгляд на него.
– А, Макар… как тебя там… Андреевич… Тут ведь вот какое дело. Платить-то по счетам все равно надо, верно? Хоть за глупость, хоть за ум. – Он шагнул вперед, и голос его обрел холодную ярость. – Ты, сука, все у меня отняла! Все!
– Я отняла… – Илюшин ощутил, как крупная дрожь сотрясла тело женщины. – Я отняла! – громче повторила она. – Не ты, когда подбил моего брата грабить вора в законе! Не ты, когда дал ему оружие! А я?! Я его сестра!
У Мансурова сузились глаза.
