Его наверняка отправят назад, за резервную линию, где больше открытого пространства и можно далеко прицелиться. Он будет выполнять задания из рук вон плохо, и его вернут обратно в пехоту.
– Можно задать вопрос, сэр?
– Можно.
Джеймс понятия не имел, с какой стороны подойти к этому разговору.
– Сэр, когда наши тридцать дней истекут и у нас будет несколько дней отдыха… – начал он.
Сержант поднял бровь. Джеймс был заранее обречен.
– Да?
Джеймс тяжело сглотнул.
– У меня есть девушка, сержант, и она может встретиться со мной в Париже.
Лицо сержанта Мак-Кендрика помрачнело.
– Ты думаешь, что после одной смены в траншеях, тебя отпустят в увольнение к твоей девушке? Нового рекрута? Который даже ни разу не был в бою?
Не отступать и не сдаваться.
– Я на это надеюсь, сэр.
Сержант вглядывался в лицо Джеймса, чтобы увидеть на нем поражение и испуг. Ждал, пока молодой солдат не начнет умолять о прощении.
– Твоя девушка, – сказал Мак-Кендрик. – Она красивая?
Джеймс сглотнул.
– Да, сэр. Очень красивая.
– Понятно, – сержант начал расхаживать из стороны в сторону. – И что же она делает в Париже?
– Она волонтер, сэр. В Юношеской христианской организации.
– Они делают доброе дело.
Джеймс кивнул. «Если вы так считаете. Если это поможет мне получить увольнение».
– Если ты будешь показывать хорошие результаты, солдат, – сказал сержант. – Я подумаю над твоей просьбой.
Джеймсу захотелось пожать ему руку. Он выпрямил спину.
– Есть, сэр!
Сержант повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.
– Рыжая? Брюнетка? Блондинка? Какая она?
Джеймс не хотел рассказывать кому-то подробности о Хейзел, но в его случае, это было необходимо.
– Брюнетка, сэр, – сказал он. – Она превосходно играет на пианино.
– Талантливая юная леди.
– Да, сэр.
– Это замечательно. Пиши ей почаще. Ладно, через полчаса я пришлю кого-нибудь, чтобы отвести тебя в огневую траншею, на снайперский наблюдательный пункт.
У Джеймса пересохло во рту.
– Огневая траншея? Наблюдательный пункт?
– Именно, – сержант ответил таким тоном, словно хотел спросить: «Что-то не так?»
– Там будет проходить тренировка?
Мак-Кендрик кивнул.
– Теория – это хорошо, – сказал он. – Но реальная практика – куда лучше.
Афродита
Мигрень – 26 января, 1918
По оконому стеклу стукнул еще один камешек, и в этот раз Колетт открыла дверь.
Обри стянул свою фуражку.
Ее улыбка – вот и все, что нужно было Обри. Ради нее он бы вышел против целой компании морпехов.
– Bonsoir, monsieur, – поздоровалась она.
В старшей школе Обри не особо волновали уроки французского – ах, вот бы вернуться назад! – но он мог распознать приветствие.
– Добрый вечер, мадмуазель, – сказал он, надеясь, что его акцент не слишком ужасен. (Он был ужасен).
– Можно зайти?
Она раскрыла дверь шире.
– Где же наша подруга? – спросил он.
– У Хейзел мигрень, – сказала Колетт. – Она рано пошла спать.
Бум! Сердце Обри тяжело ударилось о грудную клетку. Он остался наедине с Колетт. Бум! Ударилось сердце Колетт. Только она и Обри.
– Надеюсь, ей станет лучше. По лагерю ходит болезнь.
– С ней все будет в порядке, – сказала Колетт.
Я была готова пойти на все, чтобы они остались наедине.
О, ради всего святого. Всего лишь небольшая головная боль. Милой девочке нужно было отдохнуть.
– Мне сыграть на пианино? – спросил Обри.
Колетт рассмеялась.
– Старшие секретари знают, что Хейзел ушла спать. Если они услышат пианино, то ни за что не поверят, что это я.
– Да, точно, – Обри смял свою фуражку в руках. – Тогда, полагаю, мне лучше уйти.
«Oui. Уходи. Пожалуйста. Это ведь к лучшему, да?»
«Останься, – сказала я ему. – Пригласи его остаться», – сказала я Колетт.
– Мы могли бы сесть и поболтать, – выпалила Колетт.
«Mon Dieu, зачем она это сказала? Какая дура!»
Обри снял куртку и уселся на диван за рекордно короткое время.
Она села рядом. Короткие волосы позволяли разглядеть ее изящную шею и глянцевое сияние шелкового платья. Такое могла бы носить богиня.
Это были мысли Обри, я ничего ему не внушала. Но потом я и в самом деле нанесла визит ее портному в Париже.
– Мы по тебе скучали, – сказала Колетт. – А ты по нам? По нам с Хейзел?
Ах. Безопасные воды.
– Ох уж эта леди Хейзел, – сказал Обри. – Замечательная девушка.
– Я ее обожаю, – улыбнулась Колетт. – Я так рада, что мы встретились. Она словно солнечный свет.
– Она относится к тебе точно так же, – сказал Обри. – Ты – хороший друг.
– Moi? – Колетт задумалась. – Мне просто нравится ее компания. Не могу ничего с этим поделать.
Я заронила идею в голову Обри, и он выдал:
– У Хейзел есть парень?
Колетт постаралась сдержать улыбку.
– Не мне об этом говорить.
– Значит, есть! – Обри усмехнулся. – Кто бы мог подумать? У Хейзел есть кавалер!
Что ж, отступать было поздно.
– Она так любит своего солдата, – призналась Колетт. – Его зовут Джеймс. Кажется, он чувствует к ней то же самое.
– Уж я надеюсь, – заявил Обри. – Лучше бы ему относиться к ней с должным почтением, а не то с ним поговорят мои кулаки.
– Ты говоришь, как старший брат.
Вдруг ее лицо исказила боль. Александр. Он так и не узнал о Стефане. Если бы тогда он вздумал строить из себя защитника, ему бы досталось от младшей сестры, но сейчас она бы отдала все на свете, лишь бы он зашел в комнату!
Горе. Оно накатывает волнами. Стоило ей подумать, что шторм улегся, как он застал ее врасплох и накрыл с головой.
Обри не понимал, что происходит. Колетт выглядела так, словно сейчас заплачет. Что он такого сказал?
– Так вышло, что я младший брат, – сказал он после долгой паузы. – Моей сестре Кейт не нужна моя защита. У нее самый скучный парень в мире. Вечно сонный Лестер.
