– Нет. Никогда.
– Ты ведь оборотень. Все оборотни, которых я лично знаю, колдуны.
– Но меня этому не учили. Ни разу в жизни.
– Верю, – не стал более настаивать леопард.
Он не сомневался – девушка говорит правду. В противном случае, она бы воспользовалась ворожбой еще при первой встрече в лесу. Только оборот. Она умеет только оборачиваться – не более. И что это тогда за способность такая – говорить с монстрами? Ган попытался вспомнить о подобных случаях, и то, что пришло в голову, сразу отринул.
Только хати, те, древние, еще не утратившие свои людские тела, знали языки многих земных существ. Даже тех, которых остальные считали неразумными…
Но Вита ведь не хати? Наверное, все-таки колдовство. Может, ведьма наложила какие-то чары?
Он омыл взглядом девичью фигуру и отвернулся, ловя себя на странном интересе.
Наваждение.
Чары! Они точно есть…
Вернуться бы в чертоги Зимы поскорее. Лишь там он почувствует себя уютно и спокойно. И Вита пусть отправляется домой, в свою дикую лесную глушь. Подальше от него… А уж он зачарует Игривицу так, чтобы и самому не найти…
Скорее бы. Ведь все невыносимее становится находиться рядом с Витой. Даниярова «зараза» гложет изнутри, искушает, сбивает с толку. Ган понимает, что не сможет этому вечно противостоять, и однажды плотина прорвется…
Однажды…
… когда Вита снова по неосторожности коснется его, или мысленная связь покажет ее в неподходящий момент.
Что тогда будет? Ган не может объяснить на данный момент, но твердо знает – нечто необратимое случится. Непоправимое. И он уже не будет прежним. Никогда. Размеренное и понятное будущее сотрется, сменившись воспламененной неизбежностью.
Вита…
Что делает она с ним? У нее ведь нет магии? А что есть? Красота? Он всегда знал, что одной красоты мало для того, чтобы вызвать в душе такую бурю… Красота по сути ничтожна и сиюминутна. Изменяется с каждым новым узлом нити Эво, и то, что считалось красивым в начале, к концу может выродиться в уродство.
Красота – тлен.
Но есть другое! Отвага, смелость и неповторимое, околдовывающее желание жить и побеждать. Сильное тело и светлый разум. То, чем всегда хотел обладать он сам. О чем беспокоился, раз за разом сравнивая себя с другими питомцами Инея, и не находя себя лучшим среди прочих.
В глубине души Ган всегда сомневался. В каждом действии своем, в каждой мысли. Всегда думал, стоит ли делать следующий шаг? А Вита не думала и не сомневалась – шла напролом. И это очаровывало, как могут очаровывать своей свободой и мощью ураганы и цунами…
Нужно было срочно отвлечься, и Ган предложил:
– Ты побудь здесь, а я пойду насчет нормальной одежды разведаю.
– Да уж, не везет мне последние дни с нарядами, – вздохнула Вита. – То отняли, то грилли порвал, теперь, вон, и вовсе оставить пришлось…
– И ладно. Чего рванье жалеть? – пожал плечами Ган, перед тем как выйти из каюты. – Я научу тебя потом, как одежду и оружие сохранять про обороте. Попробую.
***
Данияр вернулся к ночи, пьяный в стельку. Гордо высыпал на стол звонкую горсть монет, что выиграл в карты у кого-то из Баэзовой стражи. Уселся на кровать, принялся болтать, не затыкаясь. На перемены в Витином облике внимания не обратил.
Его занимало свое:
– Хороша свадьба, мне б такую, – вещал с простодушной завистью. – Оржан Баэз еще неделю пить-гулять планирует. Этот паром – только начало! В Аграде у него три таверны заказано! Гостей со всего города пригласили. Правда, как приедем, повременить придется – нужно ведь жениху с невестушкой и в храм зайти, чтобы сам обряд…
– Помолчи, а? – прервала Вита, не выдержав его долгих тирад. – Какая свадьба? У нас в Аграде другие дела – поважнее гулянок, забыл?
– А-а-а, – разочарованно отозвался Данияр, – помню я, помню. Подумаешь… – язык заплетался, слова не хотели строиться в предложения, – и чего… ведьма… Найдется! Никуда не денется.
Он пробормотал что-то нечленораздельное и захрапел на соседней кровати. Вита стянула узлом руки, забралась под потрепанное, пропахшее плесенью покрывало. Кажется, гулянка утихала. Шум голосов и музыка сменялись иными звуками – скрипом снастей и плеском волн.
Прикрыв глаза, Вита задремала.
В полудреме она слушала завывания далекого ветра.
Чем сильнее наваливался сон, тем яснее и громче выл ветер. Иногда звук его распадался на слова. Непонятные. Призрачные.
Он опять говорит.
Голос в голове…
И в этот раз это не просто беседа!
Вита резко провалилась во мрак – утонула во сне, как в воде. Захлебнулась чернотой, интуитивно потянулась к горлу руками… которых не было… Царство сна диктовало свои законы. В нем у Виты не имелось больше тела, только безмолвная, тихая душа, не способная действовать – только наблюдать.
И голос в голове сказал:
– Не бойся. Иди ко мне.
– Где ты? – спросила Вита, не открывая рта. Слова рождались в пустоте и жили сами где-то на грани иллюзии и реальности.
– Найди меня, – насмешливо прозвучало в ответ.
– Как?
– Используй нить…
В тот же миг тьма начала рассасываться, являя взгляду золотисто-алое небо с облаками, проткнутое темными клыками гор. Ветер ласково коснулся лица, встряхнул волосы, бросил в нос горсть незнакомых ароматов, будоражащих аппетит. Напомнило специи, которые Вита когда-то нюхала на ярмарке…
Нить.
Взгляд опустился вниз. Там – ничего, ни намека на тело, лишь сияющий, натянутый как струна жгут тянется к ближайшим деревьям. Вита таких деревьев никогда не видела. Высокие, с мохнатыми стволами и шапками листьев, похожих на петушиные перья.
Нить натянулась, позвала. Нужно было найти другой ее конец. Обязательно. В глубине души Вита уже поняла, что этот сон совсем не прост, ей что-то хотят показать…
Что-то важное!
Запахи будоражили своей насыщенностью и пряностью. Незнакомый мир вокруг был чужд. Он полнился влагой и теплом. Он был странен и в то же время… узнаваем.
– Вперед, вперед! – подгонял голос, заставляя двигаться за нитью сквозь марево кудрявых папоротников.
И Вита шла, покорно, с интересом. Она твердо знала, что все вокруг – иллюзия, а, значит, реальная опасность ей не грозит. Эта уверенность рождала любопытство.
Вскоре лес открыл круглую поляну.
Посреди нее кто-то ворчал и фыркал, скрытый от глаз завалом из павших стволов. И нить дергалась от его движений…
Деревья почти сходились кронами. Ниспадало с их перекрещенных ветвей покрывало из длинных, похожих на веревки лиан. За ним поднялась угловатая тень. Воздух сотрясло рычание.
