***
На рассвете дверь сотряслась под градом гневных ударов. Хор нестройных голосов требовал немедленно отпереться и показаться наружу.
– Это за мною, наверное, – сонно пробормотал пробудившийся первым Данияр.
Хмель с него как рукой сняло.
– Чего натворить успел? – призвала к ответу Вита.
– Да так, – заюлил парень, – в карты пару раз у них выиграл.
– Про карты я уже слышала. И про выигрыш. Жульничал, небось?
– Да, маленько совсем, и враньем-то не назовешь, – принялся оправдываться парень.
Но вскоре выяснилось, что недовольные явились вовсе не за Данияром.
Дверь напружинилась, натянулась в петлях. Треснул засов, вырываемый вместе с гвоздями.
На пороге встал сам Оржан Баэз. Упер мягкие руки в полные бока, сердито склонил лысеющую на маковке голову.
– А ну, дева, говори живо, что с невестой моею стряслось?
Вита глянула на него в упор, села на кровати, принялась натягивать меховые оравэтские сапоги. Их, вместе с длинной мужской коттой и коротким меховым плащем-накидкой ночью добыл Ган.
Злоба кипела в груди. История Ринэнэн ожила в мыслях и точила теперь нервы, как язва. Забирать невесту силой! В той местности, где Вита родилась, невест обычно не неволили, хотя, находились еще похожие на Баэза ушлые старики, что по старой памяти норовили купить себе в бедной семье молодую жену. В Игривице такого себе уже никто не позволял. Невольные девы, отданные замуж за деньги или под угрозами, больше встречались на юге. За эту дикую традицию северяне южан не любили…
И теперь Вита злилась, вспоминая гордое, решительное лицо сбежавшей оравэтки. Как смел Оржан Баэз помыслить о том, чтобы сделать очередной наложницей вольную дочь полярных льдов?
Хотелось немедленно кинуться на южанина-жениха и швырнуть его в голодную бездну Ярын-наен. Туда, куда в отчаянии прыгнула Ринэнэн, готовая предпочесть неволе острозубую пасть щуки-монстра…
Доколе же свободолюбивые девы будут ломать свои жизни и судьбы в угоду таким Оржанам?
Вита еще раз окинула мужчину грозным взглядом и поинтересовалась сквозь стиснутые зубы:
– С чего ты взял, будто я знаю что-то про твою невесту?
– Ярун-певец сказал мне, что видел тебя на корме последней, а потом мы нашли там невестину шубу…
– Ну? И?
– Чего нукаешь? – рассвирепел Баэз. – Отвечай, девка, когда тебя спрашивают.
– Я тебе уже ответила.
Вита наконец поднялась с кровати – встала в полный рост. Руки на груди сложила, уверенно голову вскинула. Никого не боялась.
Эти смелость и наглость взбесили жениха. Ни одна из женщин родного юга не позволила бы себе подобной дерзости! Решив не тратить время на норовистую девицу, он по привычке обратился к тем мужчинам, что были с ней. Они тут хозяева – пусть бабу свою приструнят!
Глянув сперва на потрепанного, мятого спросонья Данияра, Оржан сделал вывод, что самым главным в небольшом отряде является хмурый воин. Местные тряслись от одного упоминания слуг Зимы, однако южане особого благоговения перед ними не ощущали. Люди как люди, даже если и нелюди. Много чести перед ними трястись. Пусть тюленей в своих ледяных морях пугают, а не его, богатого и сильного землевладельца, имеющего под своим началом несколько десятков воинов.
– Эй, парень, женщину свою усмири. Иначе тебе за ее слова расплачиваться придется, – обратился он к Гану.
Тот лишь вскинул бровь удивленно. Вопросительно глянул на Виту, которая от ярости чуть не зарычала. Глаза ее налились чернотой – стоящие возле Баэза воины заметили это и благоразумно попятились. Только Оржан в угаре не обратил внимания.
– Эй, за свои слова я и сама могу расплатиться! – с вызовом бросила ему Вита.
– Ах, так? – жених люто оскалил щербатые, испорченные вечными пирами зубы. – Ну, так плати! Сейчас воинов своих на тебя напущу, только пух полетит!
– Согласна, – Вита неспешно взяла меч и подняла щит, стряхнув с него недовольно мякнувшую Ветку. Грозно глянули на врагов четыре снулые морды Багри-Маро. – Только давай по-честному. Устроим поединок – я и твой лучший воин. Один на один. Идет?
– Идет, – кровожадно прошипел Оржан, потирая холеные руки.
– Может, вмешаешься? – шепнул на ухо оборотню Данияр.
– Не сейчас, – прозвучало в ответ.
Сейчас Виту лучше не трогать.
Полезь к ней сейчас с поддержкой и помощью – только все испортишь. Такую помощь она со своим боевым характером точно воспримет в обиду, и начавшие налаживаться дружеские отношения, пока еще хрупкие, как первый лед, разлетятся вдребезги.
При этом Ган не собирался стоять в стороне и пускать все на самотек. Он был как натянутая тетива лука. Готовился в любой момент прийти на помощь, когда эта помощь действительно понадобится. Он уже все продумал наперед. Если начнется потасовка – сперва обернется зверем и сходу задавит полутонной тушей пару-тройку врагов. Еще голову кому-нибудь откусит по ходу дела. Потом – оборот обратно в человека. И вырвать оружие из ближайших рук. С магией, конечно, было бы проще, но что поделать?
– Уверен? – настойчиво уточнил Данияр, в голосе которого сквозило непонимание.
– Да. Я контролирую ситуацию. И ты, если что, будь готов.
– Я-то к чему?
– К драке.
***
Перед тем, как выйти на большую палубу, Ган шепнул спутнице на ухо.
– Если что-то пойдет не так – дай знать.
Вита глянула на него удивленно, видимо, ожидала отговоров, а не поддержки.
– Пока буду драться с одним, следи за остальными, чтобы скопом не навалились или в спину не ударили.
Ган ощутил, как приятно кольнуло под ложечкой. Ведь тогда, в Игривице, Вита этим самым «ударом в спину» его корила, а теперь, наоборот, доверила ему свою спину прикрывать. Приятная новость подарила воодушевление.
– Хорошо, – леопард пожал ей на удачу запястье, задержав руку немного дольше необходимого.
Тем временем на очищенное от народа место вышел противник. Здоровенный – выше Виты на голову – мужик. Он снял с плеча длинный двуручник с фальшгардой. Хищно ощерились выпирающие из лезвия «кабаньи клыки».
Вита подняла щит и привычно положила меч на плечо. Так, с плеча, учил ее вкладываться в первый удар дед. Жаль, что враг вооружен не так, как она. Неизвестно пока, насколько хорош он в бою, но его жуткий меч – не в меру тяжелый и длинный – штука опасная. Дед рассказывал про такие. Могут и щит поломать и шлем разбить вдребезги… когда он есть. Шлем. Невольно представив, что будет, если стальная махина опустится со всей дури на ее голову, сглотнула.
И пусть инстинкт самосохранения подсказывал, что ситуация опасная, ярость грозовым облаком разрасталась внутри. Гнев душил. Из-за несправедливости, из-за обиды за себя и за весь женский род, терзаемый безнаказанно самодовольными и безнаказанными Оржанами…
