Этими мыслями я успешно отвлекла себя от неприятностей с банком и даже не заметила, как добралась до госпиталя. Нашла сестру-администраторшу, договорилась оплатить полный курс прививок. Почти десять золотых — нереально дорого! И два часа времени.
Сначала меня обследовали каким-то артефактом, потом взяли кровь на анализ, потом несколько раз кололи, царапали и закапывали какую-то гадость. Выдали большой буклет с рекомендациями обязательно кипятить воду, прежде чем пить, не есть незнакомых диких свиней в сыром виде, не давать кусать себя неприветливым паукам, мухам и змеям, а если такое произойдет — вот список лекарств и противоядий, которые следует купить в аптеке и иметь с собой всегда.
Я этот список изучила внимательнейшим образом — особенно цены. Коленом придавила к прохладному мозаичному полу главного вестибюля лечебницы свою жабу и выпустила на волю хомяка. Хомяк, радостно звеня оставшимися в кошельке деньгами, поскакал в аптеку. И оторвался там по полной.
Ну а что? Я все же рассчитываю отправиться в экспедицию, а что такое лекарства в нужный момент, вдали от цивилизации, — мне ли не знать. Уф… какой удобный сундучок для походной аптечки… плетеный, с множеством отделений, только тяжелый!
Пыхтя от натуги, я вытащила свое сокровище на крыльцо госпиталя и с некоторой досадой отметила, что солнце радостно катится к горизонту. Темнело здесь очень быстро, как всегда в тропиках, а я не сообразила взять посыльного в аптеке и могу не успеть до темноты найти мальчишку-аборигена, которому можно будет заплатить за переноску сундука. Как же я так переоценила свои силы? От жадности? В аптеке казалось, что сундук не такой уж и тяжелый.
Вот дура, сразу надо было догадаться, что сама не справлюсь. Тем более что шататься по улицам Фиакетты после наступления темноты — плохая идея для одинокой леди. Днем это абсолютно безопасно и даже не считается неприличным — колониальная жизнь допускает некоторую свободу нравов. Но вечером — другое дело.
Нервно оглядываясь с высокого крыльца, я машинально отметила, что улица совершенно пуста, а левее, буквально в десятке шагов, мостовая растворяется в тростниковых зарослях и жизнерадостно-растрепанных пальмах, между которыми поблескивает медленно текущий проток. Госпиталь располагался на самой окраине, а потому тут не было видно ни извозчиков, ни вездесущих любопытных подростков-аборигенов.
Ничего не поделаешь — придется возвращаться на второй этаж, в аптеку, и заказывать доставку. Или вообще оплачивать шарофонный разговор и просить мэстрисс Нисон прислать за мной экипаж. Да! Точно!
Тяжело вздохнув, я подхватила свой сундук и потащила обратно в здание, заранее предвкушая подъем по довольно крутой каменной лестнице. Оставлять покупку просто на крыльце было нельзя — свистнут в момент.
— А-а-а-а-ай-яй-я-а-а-а-а-а-а-а!
Отчаянный тонкий вопль, раздавшийся за спиной, едва не довел меня до инфаркта. Сундук я и вовсе уронила. Но не успела даже обернуться, только краем глаза заметила вдруг, как из тростниковых зарослей в левом конце проулка вылетело что-то маленькое и стремительное. Продолжая отчаянно кричать, это нечто бросилось к крыльцу.
Мамочки, это ребенок!!!
Крошечный чернокожий пацан буквально врезался в мои юбки, схватился за них и потянул, задергал куда-то в сторону реки, продолжая громко рыдать.
Глава 20
— Что? Что случилось?! — сначала выпалила я, а потом сообразила, что это маленькое перепуганное чучелко, скорее всего, меня просто не понимает. Но ему и не нужно было, он меня за юбку тянул не просто так, а целенаправленно — куда-то в сторону тростников.
У меня на секунду мелькнула мысль о подставе и ловушке — читала я о таком. Но мелькнула и тут же пропала — ребенок выглядел по-настоящему испуганным и рыдал на полном серьезе. Плюнув на свои опасения и на свой драгоценный короб, оставленный на крыльце, я перестала упираться и со всех ног кинулась туда, куда тащил меня чернокожий малыш.
Несколько шагов бегом, пальмы, пальмы, под ногами захлюпал топкий бережок, и вот мы уже на малюсенькой прогалине в глубине тростниковых зарослей. Похоже, это несанкционированная свалка какой-то местной артели — на земле кучами валяются неопознанные обрывки, ошметки и осколки, а среди всего этого мусора бьется совсем крошечное тело — маленькая девочка хрипит и задыхается, глядя широко раскрытыми глазищами в никуда. Кажется, она уже почти задохнулась…
Притащивший меня мальчишка опять громко взвыл и кинулся к девочке, но остановился буквально в полушаге и бессильно зарыдал, размазывая слезы по шоколадной мордашке. Потом оглянулся на меня, и в его глазах было столько ужаса и надежды, что у меня коленки подкосились. Что я-то могу сделать?! Я даже не понимаю, что с ребенком!!!
Хватать и нестись обратно в госпиталь, что ж еще, дура набитая! А ну бегом!
Я уже наклонилась над девочкой, когда пацаненок снова засуетился, замотал коротко стриженной курчавой головенкой и вдруг изобразил короткую пантомиму: схватил с земли круглый блестящий шарик — похоже, бракованную бусину, их тут много рассыпано было, — сделал вид, что глотает ее, а потом схватился за горло и засипел.
Да господи! Ребенок просто подавился?! Вроде ерунда, глупость несусветная, а девчушка уже посинела, и я ее не дотащу до госпиталя живой, даже если буду бежать изо всех сил… И как помочь?! По опыту возни с племянником я знаю, что через рот закупорившую дыхательное горло гадость ни за что не достать, тем более быстро.
От отчаяния я сделала единственное, на что у меня хватило мозгов: с криком схватила малявку за ноги, перевернула вниз головой и принялась отчаянно и резко трясти, так что бедный ребенок болтался в воздухе, как поплавок на бурной волне.
Ну же! Ну!
За моей спиной опять заорали, и это был взрослый голос. Даже несколько голосов. Но я не обратила на это внимания, я на секунду прекратила тряску, вгляделась в посеревшее личико и снова резко встряхнула девчонку. Вдруг она кашлянула, чертова бусина пулей вылетела у нее изо рта, и малышка сипло заревела.
Вот теперь коленки подкосились у меня по-настоящему. Проигнорировав топкую грязь и мусор вокруг, я села прямо на землю, обняла рыдающую козявку и сама заревела, раскачиваясь и баюкая ее. Господи, как же я испугалась! А малышка? Она наверняка пережила еще больший испуг… вот и ревет. Пусть ревет, главное — дышит!
Сколько я так баюкала незнакомую козявочку — не знаю. Только вдруг кто-то осторожно потрогал меня за плечо, и я словно очнулась. И обнаружила, что сижу в обнимку с чужим ребенком посреди свалки, грязная, мокрая и дезориентированная, а вокруг молчаливым кольцом стоят маленькие чернокожие люди, натурально пигмеи, одетые в подобие коротких шорт из какого-то плетеного материала и такие же жилетки. Они очень серьезно смотрели на меня большущими блестящими глазами и молчали.
Уже почти стемнело, короткие сумерки стремительно гасли, небо над тростниками заливало темно-синими чернилами с серебряными блестками. Почти сразу, как только скрылось солнце, стало зябко. По спине пробежала дрожь.
