Восстановлюсь, буду выглядеть достойно — тогда и сделаю предложение по всем правилам. Хотя по всем не выйдет. Правила предполагают, что мужчина облачается во фрак, а я буду голым, в одних огрызках штанов и без достойной бороды.
А ведь за невестой принято ухаживать… Цветы посылать, конфеты. Значит, в обратном порядке будет: сначала свадьба, потом букеты, шоколад, корзины фруктов или что там Фаина захочет.
А пока… Вот горнюк, кто б знал, как, оказывается, забавно и весело ее дразнить! Шипит и ругается она ужасно смешно, а глазами сверкает так, что и не знаешь уже, что раньше хочется сделать: поймать и зацеловать или подпустить еще пару шпилек, чтобы она забулькала от возмущения.
Правда, коза довольно быстро пришла в себя и начала отвечать такими же подколками, но от этого азарта только прибавилось.
Фаи:
Кто тролль? Гном тролль? Да ни фига! Это матерое троллище в квадрате!
Обрадовался, бородатин сын, что вывел меня из себя, и давай зубоскалить. А я, как назло, не в форме — волновалась за детей, на него, и вообще… целых два дня мечтала его поварешкой по башке долбануть, чтобы он обратно стал смирненьким миленьким гномиком, которого можно безнаказанно щупать…
Я, конечно, опомнилась и стала огрызаться. Да толку — поганец только обрадовался. А щупать себя не давал… то есть я сама не лезла — понимала, что добром это дело не кончится.
Вот мы с ним и упражнялись в остроумии целых два дня, а выдры с удовольствием наблюдали и не вмешивались. Ивасика изображала мудрого идола, только изредка переводила наши перепалки желающим, и вся выдриная компания начинала ржать как ненормальная. Главное, я слышала один раз, чего она там наперевела: все вранье! Не говорила я, что хочу этого мужчину себе прямо сейчас, но чтобы смирно лежал и не мешал своей болтовней его… кхм! Я только сказала, что хочу его по голове стукнуть чем-то тяжелым, чтобы язык прикусил и помолчал хоть полчаса!
Гном выздоравливал прямо на глазах, если судить по едкости его шуточек и по тому, как живо он научился скакать за мной по плотам. Куда не пойди — везде он.
Я скрипела зубами, фыркала, огрызалась и втайне от самой себя радовалась — живой, гад. А что дразнится… ну, мы почти приплыли. Так что недолго осталось терпеть.
Поймав себя на мысли, что я сама не знаю, рада ли этому или жалею, что на будущих приисках некогда станет просто так вот легко перешучиваться, — задумалась. Потом рассердилась.
Широкие песчаные плесы, где в сезон наемные рабочие мыли алмазы, остались позади, река сделалась уже и быстрее, выгребать на стремнине стало слишком сложно, и цепочка плотов рассыпалась на составные части, которые по одиночке пробирались у самого берега, все выше и выше по течению. Растительность изменилась, погода тоже — стало заметно свежее.
И вот через два дня я сосредоточенно тупила в карту, пытаясь связать в единое пространство закорючки на листе бумаги и две острые скалы над рекой, похожие на растопыренные в форме буквы «V» пальцы.
— Это здесь, — удовлетворенно кивнула я заглядывающему через плечо гному и махнула рукой на противоположный берег: — Вот там начинается ваш участок, несс Маубенрой. А по этой стороне реки от парных скал и до самого водопада — моя земля. Ну что же… пора расходиться. Вы к себе, я к себе.
— Не так быстро, леди, — хмыкнул Эрвин. — Вы забыли, что я нанялся к выдрам в помощники? Драгоценная леди Ивасика доверила мне носить за вами очень-нужную-непонятную-штуку и бурить ею землю.
— Ах вот как, — я усмехнулась. Ну что же, ожидаемо. — То есть, раз вас наняли выдры, а выдр наняла я, вы теперь не только мой сосед, но и мой наемный работник? Отлично. Тогда за дело! Я уж постараюсь использовать вас на полную катушку.
— Звучит многообещающе, — хмыкнул гном, взваливая на плечо упакованную в парусину треногу для местного артефактного теодолита.
— И не надейтесь, — по-змеиному усмехнулась я. — У вас к вечеру сил не останется ни на что, хорошо, если ложку каши до рта сможете сами донести.
— Посмотрим, — заявил самоуверенный Маубенрой и зашагал впереди вереницы носильщиков к высокому холму восточнее «Пальцев», туда, где я планировала разбить постоянный лагерь. Ивасика уже распоряжалась оставшимся контингентом — здесь поблизости были сезонные охотничьи угодья племени, так что голодать не придется.
Топографическая съемка местности только со стороны кажется легким делом. Лазить с рейкой по неудобьям — это вам не груши околачивать. Особенно когда пришлось дрессировать гнома и выдр передвигаться по свистку.
В буквальном смысле по свистку. Если вы никогда не слышали, как свистит топограф, — вы очень многое потеряли. Когда я в первый раз издала переливчатый оглушительный звук, стоявший рядом Эрвин аж присел от неожиданности и потом до самого вечера таращился на меня большими квадратными глазам.
А вот! Знай наших! Этому профессиональному трюку меня Юрий Васильевич научил, куратор нашей группы практикантов, старый специалист с еще довоенным образованием. Дыхалка у всю жизнь бродившего по горам старика была дай бог каждому, и свистел он так, что деревья гнулись. Мне до него далеко, конечно, но я старалась. Потому что как иначе подать сигнал человеку с рейкой, если его даже в линзу теодолита едва видно, а низкие звуки в горах глушатся и рассеиваются?
Вся малышня выдрячья теперь смотрит на меня с не меньшим восторгом, чем на Эрвина, когда он их артефакторике учит.
Мы уже почти неделю ползали по двум участками и почти закончили рекогносцировку. Я наметила минимум семнадцать точек, где следовало пробить разведывательные шурфы. Эрвин посматривал на меня со все более жадным интересом, но языку и рукам свободы не давал — во-первых, я была сосредоточенна и настроена на рабочую волну, а это всегда влияло на окружающих, резко уменьшая градус разгильдяйства и дурашливости, а во-вторых, мое предупреждение сработало на все сто — к вечеру я так уматывала всех своих «наемных работников», что они засыпали с куском жареного мяса в руках, не закончив ужин.
— Завтра приступим к бурению, — пообещала я упрямо таращившему на огонь слипающиеся глаза Маубенрою. — Придется как следует поработать, отдых закончился.
Гном едва не подавился горячим напитком из местных трав и ягод и посмотрел на меня поверх кружки с недоверием. Я сделала вид, что не поняла его выразительных взглядов. Но внутри была страшно довольна — вот нравилось мне быть крутой начальницей и горнопроходчицей, за которой ни гном, ни выдра не угонится.
На следующий день моя спесь слегка поубавилась — я исподтишка любовалась, как легко и профессионально Эрвин обращается с довольно сложным буровым оборудованием, как умно распоряжается помощниками, как… черт возьми, как вздуваются его бицепсы, когда он с силой давит на рычаг управления буром.
Эх, блин… а про замуж он уже несколько дней не напоминал. Не то чтобы мне это было нужно — упаси господи! Но как-то обидно, что ли.
Сама не заметила, как подобралась со своим планшетом, теодолитом и набором химреактивов для снятия проб почти вплотную к работающему Маубенрою. Я делом занята, вот прямо вся по уши, и не вижу никаких вздувающихся мышц, плеч, бедер… и задницы в обтягивающих штанах! Черт ее побери.
