Рассказав о покойной жене и сыне, Виктор перешел к истории знакомства с Милочкой, затем поведал все и об остальных подозреваемых, то есть о Жанне и Равичах. Рассказывал он неспешно, останавливаясь, припоминая, возвращаясь назад. Апраксина его не торопила и вопросов почти не задавала. Только два раза останавливала его, чтобы сменить кассету. И вот рассказ его подошел к концу:
— Я прочел письмо сына и испугался, — закончил он описание сегодняшнего страшного утра. — Через подземный гараж я вышел на соседнюю улицу, добрался до врача и там встретил Ирину Фаддеевну. Вот и все.
— Благодарю, — сказала Апраксина. — Теперь я выйду из комнаты, а вы пройдите в ванную комнату, примите короткий, но очень горячий, какой только сможете вытерпеть, душ. После горячей воды сразу сполоснитесь прохладной, но ни в коем случае не холодной! После вытирайтесь, одевайтесь и приходите в гостиную; там мы продолжим разговор уже втроем.
Ирина Фаддеевна человек опытный и мудрый, и я думаю, что вдвоем с нею мы сумеем вас убедить, что никакой опасности для вашей жизни ни один из ваших подозреваемых не представляет.
— Вы серьезно так думаете?
— Я в этом убеждена и постараюсь убедить и вас. А Ирина Фаддеевна мне поможет.
Заметно повеселевший Виктор исполнил все, что ему было велено, и в самом деле после горячего душа почувствовал себя гораздо лучше, а главное, почти успокоился.
В гостиной Ирина Фаддеевна уже успела накрыть на стол. На столе стояло блюдо с пирожками, как выяснилось, грибными и капустными. Дамы стали пить чай, а Виктору было предложено горячее молоко в металлическом кувшинчике. Но насильно кормить его не стали и поначалу он только пил чай.
— Ну-с, давайте разбираться с нашими подозреваемыми! — сказала Апраксина. — Во-первых, предлагаю сразу исключить мужчин — вашего сына Ивана и мужа вашей любовницы, господина Равича. Ни один здравомыслящий мужчина, готовясь к убийству врага, не станет заблаговременно посылать ему похоронный венок.
— Почему? — спросил Виктор.
— Да потому, что это значило бы позаботиться об улике для полиции, дорогой мой! Венки никто не станет изготовлять своими руками, их заказывают в похоронных конторах, и даже если заказчик делает заказ под чужим именем, надо быть последним дураком, чтобы не сообразить, что полиция с этой уликой разберется! Теперь перейдем к вашим дамам. Вашу вторую жену Людмилу я исключаю по причине ее религиозности: по-настоящему верующий человек, возможно, и может убить в каких-то исключительных обстоятельствах, в состоянии самообороны или аффекта, но планировать убийство заранее — это маловероятно. А в случае Милочки невероятно тем более — ведь она собирается стать монахиней, ей предстоит держать исповедь за всю жизнь. Надо быть последней идиоткой, чтобы, собираясь в монастырь, готовиться пойти на убийство.
— Совершенно с тобой согласна, Лизонька! — поддержала ее Ирина Фаддеевна. — Не могу себе представить русскую женщину, готовящуюся одновременно к постригу и к убийству. Это какое-то извращение!
— Да, это скорее сюжет для западного женского романа невысокой категории. Ваша вторая жена исключается из числа подозреваемых из-за тапочек. Вы же сами сказали, что в ее доме уже находится мужчина, которые носит клетчатые тапочки. Женщина не станет думать об убийстве бывшего мужа, если уже нашла ему замену. Согласны?
— Да, согласен. А еще Жанна советовала мне отнести венок в полицию.
— Ну вот видите!
— Остается ваша берлинская любовница. Что она прислала вам венок — в это я могу поверить, дама экстравагантная, насмотревшаяся телевизионных сериалов. Такой, по ее мнению, романтический жест — это в ее духе, и денег на дорогой венок она бы не пожалела. Но чтобы за сим жестом последовало убийство — вот это уж нет! Она сделал свой выбор — осталась при муже и его миллионах, зачем же ей губить свое будущее?
— Да, вы правы, Елизавета Николаевна! Так что же, получается, что бояться мне некого?
— Совершенно некого!
— Ирина Фаддевна, вы тоже так думаете?
— А разве можно думать иначе? Лизочка совершенно ясно все нам растолковала, и я с нею согласна.
— А знаете, ведь вы обе меня убедили!.. Можно я возьму пирожок и молока себе налью?
— Ну конечно, дорогой! А может, сварить вам парочку яиц или приготовить омлет?
— Пожалуй… Если вам не трудно!
Ирина Фаддеевна поднялась из-за стола и прошла на кухню.
— А с венком что мне делать, Елизавета Николаевна? Отнести его в полицию?
— А зачем? — удивленно подняла брови Апраксина. — Вы же сами сказали мне, что чувствуете себя виноватым перед всеми своими женщинами. Похоронный венок — это просто маленькая жестокая месть одной из покинутых вами дам, не более того. Начать им мстить — это значит продолжать эту глупую историю, а вы ведь хотели бы ее прекратить?
— Да, хотел бы. Но ведь венок каждый день подкидывают к моим дверям снова и снова!
— Знаете, что я вам посоветую, Виктор? Самое умное, что вы можете сделать, чтобы вам его перестали подбрасывать, это засунуть злополучный венок в большой пластиковый пакет для мусора и отнести на помойку. Уложите его на дно пустого контейнера, на всякий случай бросьте сверху пару газет и обычный пакет с мусором и забудьте о нем навсегда. Я полагаю, что любительница мрачных шуток не станет тратиться на второй венок. Ну, а если даже второй венок все-таки появится, отправьте его вслед за первым. А вот дальше — сложнее. Чтобы исключить тревоги и страхи в будущем, вам надо примириться со всеми обиженными и попросить у них прощения. Я понимаю, это совсем не просто, но сделать это необходимо, если вы хотите спокойно спать. Лучше всего написать им всем искренние покаянные письма. Изложите им свое понимание своей вины так, как вы только что рассказали мне. Всем вашим дамам и вашему сыну.
— И сыну тоже?
— Сыну — в первую очередь. Если он придет к вам, отдайте ему письмо и попросите его прочесть перед началом разговора. А на тот случай, если он придет, когда вас не будет дома, оставьте ему письмо.
— Как я могу это сделать? Я же не знаю, где он остановился в Мюнхене!
— Да очень просто! Положите письмо в конверт, надпишите его и приклейте скотчем на дверь — на то самое место, где вы нашли письмо от Ивана.
— В самом деле как просто!
— Гораздо проще, чем ходить по улицам, дрожа и оглядываясь.
— Так выходит, я могу теперь вернуться домой и приняться за эти письма?
— Ну, конечно! Зачем же затягивать с покаянием?
— Нет-нет, сегодня это невозможно! — вмешалась Ирина Фаддеевна, внося в гостиную яйца на тарелке с подставкой для яиц. — Я выстирала всю одежду Виктора, и она высохнет только к утру. Мы ведь думали, что он пробудет у меня несколько дней. И он так простужен…
— Да, незадача, — сказала Апраксина и поглядела на Виктора: — Да вы ешьте, ешьте! А вам очень хочется сегодня попасть домой?
