— Понятно… Спасибо тебе огромное.
— Это вам спасибо, тетя Лиза, что подвезли меня. Зайдете к нам?
— Обязательно!
Апраксина припарковалась на углу улицы, на которой жили Измайловы. Они вышли из машины. С темного неба падали крупные снежинки.
— А завтра Сочельник. Русское Рождество опять будет «белым», — сказала Апраксина, останавливаясь возле ограды садика, окружавшего двухэтажный дом. За оградой стояли заснеженные кусты и деревья. — Седьмой снег — наш… — проговорила она, задумчиво смахивая с ограды налипшие комья снега.
— Как это понять — «седьмой снег», тетя Лиза?
— Ты что, не знаешь мюнхенскую примету про седьмой снег?
— Нет, не знаю.
— В Мюнхене снег выпадает шесть раз, чтобы растаять, и только в седьмой раз он остается лежать, и тогда наступает зима. Вот она и наступила… Зима тревоги нашей.
— Тетя Лиза! Что-то все-таки случилось. Вы просто не похожи на себя. Пойдемте поскорей в дом, а? Мама даст нам чаю с пирожками… Она наверняка пирожков напекла к моему приезду… Да что с вами, тетя Лиза? Неужели это вы из-за Виктора Гурнова так расстраиваетесь? Да не стоит он этого! Идемте в дом, смотрите, как разыгрался ветер — наверное, в горах буря.
— Да, пойдем, Жоржик, пойдем…
Они прошли мимо ограды и вошли в подъезд. Апраксина медленно и как-то неуклюже начала подниматься по лестнице. Георгий поддерживал ее под руку.
— Вы совсем устали, тетя Лиза! И зачем это мать просила вас меня встречать, не понимаю. Не стоило вам приезжать за мной в аэропорт!
— Может быть, и не стоило, может быть…
Все когда-нибудь кончается, закончился и ее медленный подъем на второй этаж. Георгий достал ключ и открыл дверь квартиры.
— Проходите, тетя Лиза!
Апраксина вздохнула и прошла в гостеприимно распахнутую дверь.
— Лизочка! Жорж! Наконец-то! Спасибо тебе, дорогая, что ты встретила моего непутевого. Право же, это были совершенно лишние хлопоты — у тебя такой усталый вид. А ты неплохо выглядишь, сынок! Хорошо прошли выступления?
— Отлично, мам! — Георгий наклонился и расцеловал мать. — А пирожки будут? А то я нахвастался тете Лизе.
— Будут, будут! — засмеялась Ирина Фаддеевна. — А у нас гости! Между прочим, твои коллеги, Лиза: инспектор Рудольф Миллер и Михаэль Берг.
— Странные гости… — пробормотал Георгий, переобуваясь.
— А они по делу! Они хотят провести у нас обыск! — жизнерадостно объяснила Ирина Фаддеевна.
— Обыск? У нас? — удивился Георгий.
— Ну да! Бедный Витя ведь провел в нашем доме последние дни перед смертью.
— А, ну да, бедный Витя, как же это я забыл? — хмыкнул он.
Все трое прошли в гостиную. Там на диване чинно сидели инспектор Миллер и его помощник Михаэль Берг; перед инспектором на полу стоял его пузатый портфель, перед Бергом — его большой кофр, с которым он выезжал на обыски. Апраксина села в кресло и сложила руки на коленях.
— Ну, вы тут разговаривайте, — сказала Ирина Фаддеевна уже по-немецки, — а я пошла на кухню разогревать пирожки и ставить чай! Надеюсь, вы за полчаса управитесь?
— Мы постараемся, — вежливо ответил ей Миллер. — Господин Измайлов, мы ждали вас, чтобы провести обыск.
— Я понимаю. Пожалуйста, проводите.
— Собственно говоря, мы не собираемся проводить у вас тотальный обыск. Нас интересует только одна вещь, которая должна находиться в вашем доме. Это пистолет тридцать второго калибра, на который у вас имеется разрешение полиции. Он находится в доме?
— А где же ему быть! Да, он у меня запрятан в пианино, сейчас я вам его достану…
— Нет-нет, мы сами его достанем. Вы только подскажите нам, где именно он лежит.
— Нужно открыть нижнюю доску инструмента.
Берг подошел к пианино, отодвинул круглый стул и стал осматривать доску под клавиатурой.
— Там вверху клапан, — подсказал Георгий.
Берг нашел нужный клапан, нажал его, и доска откинулась ему на руки.
— Но тут ничего нет!
— Как это «ничего нет»! Не может быть. — Георгий подошел к инструменту, наклонился и заглянул в открывшееся пространство. — Черт возьми! В самом деле нет…
— Да что ж это такое? Ничего не понимаю… — Он в растерянности оглядывал пустое пространство, в котором ничего, кроме натянутых струн, не было. — Мама, мама, поди сюда! — В гостиную тотчас вошла Ирина Фаддеевна, успевшая надеть поверх нарядного костюма кухонный фартук, впрочем, тоже нарядный. — Мам, ты никуда не перекладывала отсюда мой пистолет?
— Перекладывала. Еще в позапрошлом году.
— А зачем? Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты к нему даже не прикасалась! Переложила, а мне не сказала.
— Ну, я забыла! Жорж, я же не могла оставить его тут, когда ты вызвал мастера, чтобы посмотреть колки: у тебя тогда колки ослабли.
— У меня вот тут колки ослабли, мама! — Георгий постучал себе по лбу. — Пистолет — это не музыкальный инструмент, это боевое оружие.
— А я сколько раз тебе говорила, что он тебе совершенно не нужен и его надо сдать в полицию. Тем более теперь, когда в России идет перестройка и КГБ вот-вот распустят…
— И куда же ты его дела?
— Куда дела? Погоди, дай вспомнить… — Ирина Фаддеевна задумалась. Все напряженно ждали ответа. — А, ну да! Я его сунула в верхний ящик твоего письменного стола — в самый конец, под бумаги!
— Спасибо, маменька! — саркастически поклонился Георгий.
— Пожалуйста, сынок! — пожала плечами Ирина Фаддеевна и удалилась на кухню.
— Сейчас я его принесу! — Георгий направился было в свою комнату.
— Подожди, Жорж! — остановила его Апраксина. На ее щеках пылал румянец, глаза блестели. — Сядь, пожалуйста, и расскажи инспектору и нам, что происходило в твоей комнате в тот день, когда от вас съехал Виктор Гурнов.
— А пистолет?
— А пистолет — потом. И его, если он там, достанет инспектор или господин Берг.
Георгий хлопнул себя по лбу и сел.
— Так вот, значит, что случилось в тот день… — произнес он растерянно.
— Спокойно, Жорж, спокойно. Расскажи нам не торопясь и обстоятельно, что именно произошло в тот день.
— Теперь только я и сам понял, что тогда произошло на самом деле. В общем, дело было так. Я вошел в свою комнату и застал Виктора, когда он рылся в моем столе. У него в руках была пачка писем, и я подумал, что он искал письма от его бывшей жены ко мне. У нас с его бывшей женой действительно были романтические отношения…
— Были? — тихо, но живо переспросила Апраксина.
