— О, нет, я тебя не ударю! — она подошла к колокольчику, — я просто попрошу милорда графа услужить мне вместо его горничных…
Её расчет оказался верен: горничная побледнела и нервно сглотнула: граф не прощал наглости. Поговаривали, что одного лакея он не то выгнал прочь, не то заколдовал и превратил в мраморную статую, которую подарил потом королю. В общем, того лакея больше никто не видел.
— Прошу прощения, мадам, — как можно более смиренно произнесла служанка. Ничуть не обманутая ее покорностью, Феба приказала подать ей платье. Будь она в другом настроении, она, возможно, начала бы перебирать наряды, намеренно заставив горничную услуживать ей, но сейчас на душе было слишком мерзко для такой мелочности. Едва дождавшись, пока последняя булавка будет застегнута, девушка отослала служанку и строго посмотрела на Министра, сидевшего у окна и с видом философа, созерцавшего Фебу.
— Ну, что скажешь? — она расправила юбки. Пес одобрительно застучал хвостом по полу.
— Да, я знаю, что тебе нравится! Похоже, ты — единственный, кому я действительно нравлюсь… — она подошла к своему собеседнику. Тот моментально вскочил и с чувством собственной значимости радостно потрусил к дверям.
— Ну, пойдем, — согласилась девушка. Они вышли на террасу. Близился полдень, и солнце стояло в зените. Феба хотела побродить по аллее среди начинавших расцветать лип, но вовремя заметила там графа, о чем-то разговаривающего со своим другом. Странно, но хотя мужчины явно разговаривали, до девушки не донеслось ни звука. Она задумчиво посмотрела на пса, тот вздохнул: «может, хватит на всякие глупости отвлекаться?» и лениво побрел по дорожке.
Феба послушно пошла за ним следом. Слегка пропетляв по тропинкам — Министр то и дело отвлекался то на бабочек, вспархивающих у него перед носом, то на пчел, которые, по мнению пса, слишком вольно себя вели, летая над дорожкой, отсыпанной каменной крошкой, поблескивающей на солнце, — они вышли к огромному дубу, у корней которого журчал ручей. Чуть дальше, в зарослях, виднелась кованая ограда парка. Девушка с опаской посмотрела на нее: когда она в первый же день попыталась подойти к воротам, те вспыхнули обжигающим пламенем. Феба отскочила, и ворота сразу погасли. Это раз и навсегда отучило ее подходить к ограде.
— Ну и зачем ты привел меня сюда? — поинтересовалась она у пса, в ответ тот показал язык и вальяжно разлегся на полянке. Девушка села рядом, Министр перекатился на спину, словно щенок.
Вздохнув, Феба села рядом на траву и начала чесать ему живот.
— А ведь эта горничная была не так уж и неправа, — заметила вдруг девушка. Пес хмыкнул и взмахнул лапой, намекая, чтобы она не отвлекалась на всякую ерунду.
— Тебе, конечно, легко… хотя тоже… ты же черный пес, можно сказать, порождение бездны, верно?
Министр вздохнул и, поняв, что у его спутницы не слишком веселое настроение, подполз и положил голову ей на колени. Она грустно улыбнулась:
— Да, ты, пожалуй, единственный, кто действительно сочувствует мне. Тебе тоже тоскливо сидеть взаперти одному? Хотя нет, ты хотя бы можешь пойти и испугать слуг, как вчера, когда гавкнул за спиной у повара…
Пес радостно оскалился, явно вспомнив, как несчастный подпрыгнул и выронил суповую кость, которая тут же была подхвачена и унесена подальше от злых взглядов.
— А мне что делать? — вздохнула девушка, — и, самое обидное, та горничная была не так уж и неправа…
Ей показалось, или пес действительно посмотрел на нее с укором.
— Не смотри на меня так, ты же понимаешь, кто я в их глазах… ты же видел, как на меня смотрел этот О’Хара…
Министр рыкнул.
— Ты, как всегда, пытаешься меня защитить… — Феба потрепала пса за ушами, — Слушай, а может быть, ты сказочный принц? И злой лорд-чародей заколдовал тебя? И если тебя поцеловать, то ты…
— Скорее всего, он лизнет вас в нос, — перебил ее голос, в котором была явная насмешка. Феба обернулась. Граф Саффолд стоял в нескольких шагах от нее и с улыбкой наблюдал за ними. Девушка возмущенно посмотрела на Министра:
— Мог бы и предупредить!
Тот томно закрыл глаза, делая вид, что заснул. Грегори подошел и протянул руку, помогая девушка встать.
— Вы опять в этом ужасном розовом платье, — с укором сказал он.
— О, простите, что оскорбила ваш тонкий вкус! — язвительно отозвалась Феба, — но, видите ли, ваш дурно воспитанный пес, как правило, портит мои наряды своими грязными лапами!
— И именно поэтому вы хотите его расколдовать?
Она бросила на него изучающий взгляд:
— Интересно, как долго вы подслушивали?
— Достаточно долго, чтобы понять, что вы расстроены поведением моих слуг больше, чем хотите показать. Я уволил эту горничную.
— Вам не стоило так беспокоится, Ваша светлость, вы все равно не сможете заткнуть рты всем, добьетесь лишь того, что они будут ненавидеть молча и шушукаться за спиной.
— По крайней мере, в лицо дерзить перестанут, — пожал плечами Грегори.
— Они же не вам дерзят, — заметила она, смахивая с юбок прилипшие травинки.
— Вы — моя гостья.
Она покачала головой:
— Скорее — пленница. Я не могу покинуть этот парк. Слуги всегда замечают такие детали.
Граф внимательно посмотрел на нее:
— Хотите уехать?
— Если я отвечу «да», вы отпустите?
Он покачал головой:
— Увы…
— Тогда зачем спрашиваете?
— Потому что, если вы выскажете мне все в лицо, вам станет легче, — Грегори улыбнулся, заметив негодование в ее глазах, — Видите, тоска уже уступила место злости.
— Как вы определили?
— По глазам. Когда вы злитесь, они темнеют, точно небо перед грозой.
— Интересно, мне станет легче, если я вас ударю? — процедила Феба. Он сделал вид, что размышляет:
— Не думаю. Скорее всего, я, не задумываясь, отобью вашу атаку магией… и тогда, боюсь, у меня будет две черных собаки. Мне, конечно, хотелось бы порадовать Министра, но не такой ценой.
— Вы… — девушка просто задохнулась от ярости, — вы издеваетесь?
— Не без этого, — покаянно подтвердил лорд-чародей, — зато вы перестали бесцельно тратить время, жалея себя и тем самым впадая в отчаяние.
— Будто вам есть до этого дело, — фыркнула Феба, признавая правоту его слов и от этого раздражаясь еще больше. Грегори улыбнулся:
— Вы — моя гостья, особая гостья, — подчеркнул он, — Мне есть до этого дело.
Девушку буквально передернуло от его тона. Внезапно она остро ощутила, что находится в глухой части парка наедине с мужчиной. Начни она кричать или звать на помощь, никто ее не услышит. Злость сменилась страхом.
